Развод с миллиардером
Шрифт:
– Как это произошло? – глухо спрашивает Тим, несмотря на то, что я ждала от него вспышки гнева.
Его спокойствие напускное. Или же просто реакция заторможена. Он обставляет в сторону телефон, на время забыв о работе. Я замечаю как дрожат его пальцы. Он потирает глаза, его лицо слегка перекошено. То ли от гнева, то ли от свалившейся на его голову реальности.
– Я... – давлюсь собственными словами, не в силах рассказать ему все. Обдумываю как это сделать. На самом деле даже вспоминать не хочется, не то что говорить.
Мне бы остаться наедине
– Майя, – его голос звучит ласково и тихо, он нависает надо мной, ловя мой взгляд, унося меня в свой плен.
И столько всего в эго взгляде, что не передать. Гнев. Боль. Горечь. Неверие. Сочувствие. Боязнь спугнуть меня.
Тимур тянется к моему лицу и подушечками пальцев нежно собирает предательскую влагу со щеки.
– Я была такой дурой, Тим. Такой дурой, – с горечью в голосе произношу я, поджимая губы.
На самом деле я давно выплакала все слёзы, поэтому несколько капель, которые выдавила из себя сейчас были исключительными. Больше плакать сегодня не собираюсь. Несмотря на тупую боль, что пульсирует слева под рёбрами. Так глубоко, что убрать ее не получиться даже хирургическим путём.
– Ты ушёл когда я уже была беременная, но я не знала. Не сразу обратила внимание на признаки, отсутствие месячных списала на стресс. Наступила весна, девочки решили устроить фотосессию. Поехать в персиковый сад. Деревья как раз цвели. Ну и я решила что обязана нарядиться в лучшее платье, чтобы обновить фотографии в социальных сетях. На зло тебе. Мечтала, что ты увидишь меня счастливой и красивой, пожалеешь что не вернулся. Глупой была я...
Замолкаю, прокручивая в голове события того дня. Помню каждое мгновенье. Все сказанные мной слова засели внури, словно были записаны на кинопленку.
– Ты не была глупой, Майя, это я дураком был, что позволил овладеть собой неправильным чувствам, – он склоняется надо мной, легко целует, боится спугнуть меня. Словно чувствует: вот-вот и упорхну из его рук. Даже о проблемах компании на время забывает. Не бросается в лицо с обвинениями насчёт моей матери.
– И так, ты нарядилась словно королева, – мягко подталкивает меня к рассказу Тим, – и что было дальше?
– Мы веселились, смеялись, сделали уйму хороших фото, я все глядела в телефон, гадала не позвонишь ли ты мне, мечтала скорее добраться до дома, чтобы загрузить себе на страницу фото, а потом меня ужалила чертова оса, представляешь?
Смотрю на него, не отрываясь. Как будто стоит мне отвернуться и вся моя смелость исчезнет.
– У меня случился анафилактический шок. Приехала скорая, меня увезли и... Я даже не знала о нем, Тимур, представляешь? Я потеряла нашего ребёнка и даже понятия не имела что была беременна. До сих пор не могу себе этого простить. Возможно, если бы я не была такой дурой, поняла раньше, то..
– Тс-с-с, тихо, Майя. Ты не виновата, – перебивает меня Тимур, успокаивающе проглаживая по волосам.
Он устало прикрывает веки, словно свет вызывает болезненную резь в глазах.
После моего признания несколько минут мы лежим в обнимку, а потом Тимур поднимается с постели и резкими движениями одевает шорты.
– Ты куда? – взволнованно спрашиваю я, потому что его состояние далеко от нормального.
– Не волнуйся, все в порядке. Мне нужно сделать несколько звонков, – не поворачиваясь ко мне произносит он и исчезает за дверью.
А потом слышится глухой удар. Один. Второй. Третий. Я вскакиваю на ноги, несусь к выходу, но когда выглядываю в коридор, застаю лишь спину Тима. А еще замечаю, вмятину в стене и капли крови на белой бархатной обивке.
Мне становиться не по себе. Руки подрагивают. Слишком много эмоций на сегодня. И я не знаю кого мне жаль больше: себя или Тима?
Я возвращаюсь в спальню, чтобы накинуть на себя халат. Хочу держать Тима в поле зрения. Чтобы глупостей не натворил. В частности, не приказал прикончить мою мать. С ней я сама планирую поговорить по душам. В таком состоянии как сейчас, он вряд ли может трезво соображать.
Но когда я поднимаюсь на палубу, то не спешу показываться. Прячусь за углом, вздрагивая каждый раз при звуке разбивающегося стекла. Тимур крушит бар, трощит все, что попадается ему под руку. В какой-то момент он даже по-настоящему начинает рычать. Словно бешенный пес, вымещая свою злость на ни в чем неповинной мебели.
Внезапно исчезают все лишние звуки, вновь слышится лишь гул двигателя яхты. Тимур словно очнулся, замирает на месте и запускает пальцы в волосы. Дышит часто и прерывисто. На его лице выступает гримаса боли и я не выдерживаю, подхожу к нему и обнимаю со спины. Ласково жмусь к нему, желая успокоить. Усмирить его внутреннего зверя.
В первое мгновение он напрягается всем телом, мне кажется что вот-вот и сбросит с себя мои руки, но он разворачивается ко мне, обнимает, бережно так, словно боится причинить мне вред, зарывается носом в мои волосы. Я упираюсь ладонью в его грудь, ощущаю с какой силой грохочет его сердце. Готово в любую секунду пробить грудную клетку. В этот момент мы с ним ослабленны как никогда. Выброшены на берег, со своим горем, которое не имеет срока давности.
– Если ты из-за мамы то прости, а если из-за ребенка, то я давно пережила это. Не хочу ворошить прошлое, и тебе не советую, – произношу я тихо и почти не вру.
– Невозможно просто взять и выбросить такое из головы. Нашему ребенку могло уже семь лет быть, – глухо произносит он, делая резкий вдох.
– Думаешь, я не знаю этого? – выходит немного резче, чем рассчитывала, но его боль сейчас не сравнима с тем, что чувствовала я в прошлом и чего лишилась. У него – отголоски, а внутри меня настоящий ад.