Развод. Цена нелюбви
Шрифт:
– Мама, ты слышишь себя? Это Витя мне изменил, не я. И решать только мне, что мне хорошо, а что нет. Я ни с кем не спуталась, как ты выразилась. А испачкалась я, когда увидела Витю распятым в чужой кровати. Прям с головы до ног вымазалась, – боже, я наверное схожу с ума. Моя мамочка – это не она. Она бы меня поддержала всегда. И я, не хочу быть жестокой, но слова горечи и обиды все равно срываются.– То-то ты отца простила и живешь счастливо?
– Ты не говори того, о чем не имеешь представления, девочка, – я никогда не видела мою маму такой. Сердитой
– Не вернусь,– мой голос звучит уверенно, но в душе бушует ураган, способный к чертям собачьим сравнять с землей этот убогий мотель и половину города.– Я еще не растеряла остатков гордости. Твой любимый Витенька меня чуть не изнасиловал сегодня. Он извращенец и подонок. И я не буду терпеть этого ни ради каких сокровищ мира. А деньги на лечение тебе я найду. Заработаю. Наизнанку вывернусь.
– Дура ты,– выдыхает мать устало. – Истинная дочь своего упрямого отца. Риша, ты меня слышишь? Ты Половцева… Так будь любезна…
Я нажимаю на кнопку отбоя. Неужели мама готова продать меня монстру? Черт, как же больно. О боже, она же давно уже это сделала.
Глава 13
– Северцев, ты соображаешь, что ты творишь? Верни бабу этим зажравшимся кабанам и угомонись наконец,– полковник посмотрел на развалившегося в кресле не по уставу капитана и потер пальцами переносицу.– Аркаша, мать твою. Ну ты же понимаешь, что я твой зад не смогу прикрывать бесконечно. Ты косячишь с такой скоростью, что у меня просто глаза уже не закрываются, аж роговица сохнет. Зачем ты снова суешь свою баранью башку в ту же петлю. Не хватает адреналина? Так я могу тебе устроить. Поставлю участковым в самый наркоманский район. Будешь перебежками по пересеченной местности передвигаться. Я не шучу.
–Петь, я вообще не понимаю о чем ты,– хмыкнул Аркадий.
– Все ты понимаешь. Слушай, остановись. Ничего не вернешь. И Вальку твою… Ты же мог сидеть в моем кресле. И должен был. Ты его более достоин. А я бы бумажки тебе на подпись носил и кланялся. А сейчас что?
– А что сейчас? Я капитан, работаю в поле. Мне нравится когда шлюхи орут, мужики богатые в зады себе наркоту прячут, ночная жизнь. Прелесть же. А тут бы я стух давно, как ты. Пузо вон отожрал… Не смог бы я в кабинете, Петь.
– И петь и плясать, мать твою,– рыкнул начальник отдела. Они дружили очень давно, прошли столько, что даже не снится никому? Горячие точки, кровь, смерть. Петр сжал кулак, с трудом сдерживаясь, чтобы не треснуть по столу, а еще лучше по физиономии лучшего друга, почти брата. Он его вытащил тогда из адской депрессии, которая оказалась страшнее боевых операций. После смерти любимой женщины Северцев перестал быть собой. Превратился в тень. А сейчас, будто бы ожил. Сейчас перед Петром Романовичем сидел его друг, каким он его помнил. Почти
– Слушай, а ты меня уволь, чтоб голова у тебя не болела. Один хрен майора я не получил. Калдырю опять-таки, на работу не прихожу порой. На день полиции дебош устроил. Ну на хрена тебе такой нерадивый работник, Петя?
– Я, блядь, жопу порвал, звонил министру, поручился за тебя. Получишь ты майора в ближайшее время. А ты меня уволить тебя просишь? Хер тебе. Глаз не спущу. Только не лезь к Кипчаку, ну не твоего полета эта птичка райская, жена его.
– К кому? – прищурился Северцев.
– Половцев кипчаками звали. Отсюда погоняло. Слушай. Мне эти подонки самому поперек горла, но… Я в прошлый раз еле отбрехался, когда ты младшего взял в борделе.
– В борделе, с блядью и полутора граммами на кармане. Ему место на нарах, гражданин начальник, а не в замке с раздвижными дверями. Я его с женщины снял сегодня, когда он ее изнасиловать пытался. Думал убью. А ты сейчас мне говоришь, что я действовал не в рамках закона? И Вальку не вспоминай больше, нет ее. Если бы я не боялся в прошлый раз, я был бы счастлив, моя любимая женщина была бы жива и да, сидел бы на твоем месте и ни хера бы не лизал зады этим упырям. Неприкасаемые, бля.
– Эта женщина его жена. Бытовуха, сам знаешь. Они помирятся, а прилетит тебе по твоей дурацкой шапке. Плюс, ты нанес материальный ущерб. Выломал дорогие двери, механизм повредил. Телесные легкие. Но ты же сотрудник.
– Да клал я из-под хвоста на его телесные, Петя. И на твои нервы. Давай их полечим, кстати,– хохотнул Аркадий, рассматривая друга. Похожего на перезрелый помидор.
– У меня нет ничего,– поморщился полковник.
– В сейфе, на верхней полке, вкусненький виски. Вкусненький и дорогой. Не жлобься.
– А ты откуда… Северцев, сука. А я то думаю, чего это у меня огненная вода испаряется что ли? Ты как сейф открыл, подонок?
– Сейф, Петро? Его ребенок ногтем вскроет. Давай не жмоться. И, Петька, я все сделаю правильно в этот раз, не бзди.
– Влип, очкарик,– вздохнул друг, поднялся с кресла и пошел к сейфу.– И почему ты все время влюбляешься не в тех баб?
– Я не влюбился, мне эта функция больше недоступна. Просто пожалел эту рыжуху,– задумчиво ответил Северцев, вертя в руках стакан.
*****
Липка приехала почти сразу. Словно на метле реактивной прилетела, а не на своей смешной машинке, похожей на божью коровку. Я даже не успела душ принять.
– Да, хоромы то тесные,– прицыкнула она языком, оббежав крошечный номер.
– Да уж не царские палаты,– вздохнула я обреченно, глядя как подруга вытаскивает из своей крошечной сумочки третью по счету бутылку шампанского.
– Будем заливать горе и сплетничать, ну может губы еще покрасим,– радостно оповестила Олимпиада, проследив мой тоскливый взгляд.– Еще мало будет. Не куксись. Свет клином не сошелся на твоем козленыше.