Развод. Цена нелюбви
Шрифт:
– Витя обещал Рише, что его не тронут, если она вернется домой. Это основная причина ее согласия.
– Ты прям у нас самый честный на свете. Может и Игорьку жизнь сохранишь? Не дури, Леша, – хихикнула Лидия.– Иди ко мне, Половцев. А то скоро вернется наша принцесса крови, владелица алмазных копей. Мне снова придется начать умирать в ожидании внука. А я еще не насытилась тобой. Я скучала.
*****
Часы тыкают в пространстве с таким грохотом, что кажется у меня в голове взрываются петарды. Весело, задорно, по-новогоднему. Я открыла глаза, уставилась в незнакомый мне
– Умоляю, кто бы ты ни была, не шевелись. Просто полежи молча,– раздался справа от меня шелестящий хрип.
Молча? Я открыла рот, чтобы заорать, но не смогла ни звука выдавить из пересохшей до состояния наждака, глотки. Сипя, как синий кит выброшенный на берег, свалилась с чужой кровати прямо на пол, запнувшись о смятую простыню. Боль в коленях слегка меня привела в чувство. О боже… Господи… Я что… ?
– Почему я в твоих трусах? – опа, голос прорезался. Выглядела я сейчас как Пятачок из советского мультика, в натянутых на мои небогатые перси, на манер кокетливого комбинезончика, розово-цветочных семейках. Вцепилась в резинку. Боясь, что красотища не удержится на моей груди и я … Подождите, если я в трусах Северцева, то он…
– Апельсинка, ты прекрасна,– вымученно простонал проклятый мерзавец.– Так меня еще никто не спаивал. Заводная апельсинка.
– Скажи мне, пожалуйста, что у нас с тобой ничего не было,– всхлипнула я.– Ты ведь не воспользовался моим беззащитным состоянием?
– Беззащитным? – как-то странно хмыкнул Северцев, резко сел в кровати. Господи, слава богу, он в моих лосинах кислотных, а сверху на них натянуты… Это что? Это что? Это… Шикарная пара Пятачок и Супермен.
– Так не было ничего же?
– Конечно не было. Слава мне, благочестивому рыцарю, не пользующемуся тем, что пьяно плачет и само плывет в… на… не важно.
– В смысле? – выгнула я бровь, которая тут же превратилась в огромный болючий штырь, вошедший мне в глаз адской мигренью.
– Вы желали мстить, Ирина Игоревна. Плакали в тарелку с борщом, рвали кровожадно пампушки и ненавидели меня истово и трагично, за то, что я не сдавал своих целомудренных бастионов.
– Простите. Господи. Я ведь совсем… Я не умею пить. Точнее, я не пью обычно ничего, кроме вина там. Кисель люблю, компот, воду минеральную.
– Ага, я вчера заметил,– снова хмыкнул издевательски этот нахал. Мне захотелось провалиться под паркет.
– Как на мне оказались ваши трусы? Я что? Я вас…
– Пыталась принудить к совершению полового акта посредством силы и мошеннических угроз, говоря казенным языком.
Господи, я сейчас умру. От стыда, от головной боли и от… От…
– Простите меня. Я уйду сейчас. Приду немного в себя, и… Аркадий, я не знаю, что на меня нашло.
– Слушай, ты ведь не хочешь уходить? – в его голосе больше нет насмешки. Только усталость, присыпанная песком. И голова у меня начинает кружиться совсем не от похмелья. А ему идут эти чертовы лосины, обтягивающие узкие бедра и … и… Я не протрезвела еще, похоже.
– Я не могу жить в нищете. Да, я богатая, зажавшаяся стерва, без морали и принципов,– черт, я ведь говорю не то, о чем сейчас думаю. Но не рассказывать же великану, что
– Ты ведь сейчас врешь, Ирка. Чем тебя так напугали твои подонки сродственнички? – он щурится, заглядывает мне прямо в душу.
– Северянин. Это бессмысленный разговор.
– Тогда снимай мои трусы,– рычит нахал. С чего я вдруг поплыла? Решила, дура, что этот злобный ядовитый варан, герой романа? Обычный яйценосец, у которого что в голове что в… Лосинах.
– Ты что задумал? – шиплю, как кошка, глядя на махину, приближающуюся ко мне.
– Отобрать мой подарок.
– Только тронь меня, я тебя… Я …
– Была охота. Ты не в моем вкусе. Даже с спьяну не позарился на твои хилые мощи. А трусы мне дороги, как память,– скалится Северцев. Он скалится, а у меня внизу живота зреет что-то разрушительно-убийственное. – У тебя же нет принципов и морали, Апельсинка.
– А у вас? – шепчу я.
– У меня есть,– его сиплый шепот сводит меня с ума. Точно. Я схожу с ума. Наверное поэтому выпускаю из пальцев чертову резинку как раз в тот момент, когда этот коварный искуситель подхватывает меня на руки. Мерзкие трусы падают на пол, как последний оплот добродетели.
– Слушай, впервые передо мной женщина из трусов выпрыгивает,– хрипит он, обжигает мою ключицу, словно клеймом каленым.– Ир, если ты снова решила мстить… Учти, мои принципы сейчас балансируют на самом краю падения.
– Дурак, – мой шепот тонет в его стоне. – Ты чего? Я же не в твоем вкусе.
– Чертовы лосины, слишком тесные.
Глава 18
Он и не понял, когда сошел с ума. Может быть в тот момент, когда впервые увидел эту странную рыжую женщину, у которой прямо на его глазах жизнь рушилась, словно карточный домик от порыва легкого сквозняка. Или когда увидел ее сломанную, на полу, в захвате распаленного, одуревшего придурка – ее мужа. Да и не важно все это. Она его вылечила, разбудила от долгого сна за короткие несколько дней. Сделала то, что никому не удалось за годы его безумного одиночества.
– А что дальше? – прошептала Апельсинка. Прижавшись всем телом к вытянувшемуся на кровати Северцеву.
– Дальше? Я тебя не отпущу,– улыбнулся он, запутавшись пальцами в огне ее волос. Задохнулся от болезненной тонкой иглы, впившейся зудящим страхом в его душу.
– Есть обязательства от которых нельзя убежать,– тихо прошептала Ирина, уткнулась носом в его грудь.
– А если я украду тебя?
– Укради, пожалуйста, капитан,– в ее голосе Аркадий услышал улыбку. Кровь ломанулась по венам, выжигая все мысли и страхи.– Северянин, ты ведь просто ошибаешься относительно меня. Не бывает вот так…