Развод. Цена нелюбви

Максимовская Инга

– Он обещал, что не отпустит меня,– вымученно улыбаюсь. Тело отзывается негой от воспоминаний о прикосновениях моего капитана. О, да. Я и не знала до него, что может быть так хорошо. Что оргазм бывает таким огненным. Что можно чувствовать себя самой желанной, даже не слыша признаний, которые оказываются на поверку, фальшивыми.

– Понятно, можешь даже не рассказывать, и так понятно – жеребец, необъезженный мустанг. Морда у тебя сейчас Половцева, как у кошки обожравшейся сметаны,– хихикает Липка, водя пальцем по экрану телефона. Это у нее просто болезнь, вся жизнь в

интернете. При чем смотрит она всякие ужасы. Типа места преступлений, аварий и прочих страшных происшествий. Даже находясь в комнате, ее как будто нет рядом. Но сейчас мне это даже нравится. Избавляет от ненужных разговоров.– Кстати, скоро неделя, как ты с мужем виделась. Что делать думаешь? Вернешься в семью победительницей?

– Нет. Не могу. Не хочу. И мама там… Снова будет давить, а я не могу с ней спорить. Я хочу разобраться в своей жизни. И еще. Мне в архив надо. Северцев…

– Северцев, хреневерцев. Слушай, любовь это хорошо, конечно, но кушать тоже хоцца. Нет в шалаше с милым рая. Дует отовсюду, крыша худая. И лодка любовная очень часто об эту хибару разбивается вдребезги. И мустанг становится на поверку обычным диванным пони. Опа,– глаза Олимпиады превращаются в два блюдца. Сердце из моей груди падает куда-то в пятку.– Ничего себе. Смотри. Это не твой ли Голиаф? Да уж, детка. Ну и мужиков ты себе находишь. Может к гадалке сходим? Она там на картах такие чудеса творит. Снимет с тебя порчу. А иначе, как…

Она сует мне под нос смартфон на экране которого я вижу… Северцев, мой капитан, небритый, в наручниках, но глаза его все такие же насмешливые, хоть и уставшие.

– Лип, замолчи, пожалуйста,– стону я, не в силах больше сдерживать своих чувств. Душу выкручивает яростью. Я виновата. Я… Надо было сразу понять, что Половцевы не бросают на ветер ни единого слова. Что они не оставят меня в покое. – Дай мне телефон.

Руки дрожат, глаза застилают слезы, когда я набираю номер, выжженный в памяти, не попадая по цифрам пальцами. Виктор отвечает сразу. Словно только и делал, что сидел и ждал моего звонка.

– Привет, жена, – его голос сочится насмешкой. Снова мурлычет, но теперь меня не радует эта его манера, скорее страшно раздражает. – Неужели разум возобладал и ты решила вернуться в гнездо к любимому мужу и мамочке ведьме?

– Неделя не прошла,– сиплю я, ненавидя себя за чертову слабость.

– Я и не звоню тебе, детка. Ты ведь знаешь, я слово держу. Папа меня научил. Говорит это важная черта большого бизнесмена.

– Держишь? – я аж дар речи теряю от такой наглой лжи.– Тогда почему Северцев под арестом? Ну ты и подонок.

– Рот закрой,– тон моего мужа меняется. И теперь он не самодовольный бахвал. Интересно, вроде в Вите не было таланта к лицедейству.– Я не отдавал приказ уничтожить твоего ухаря. Но уточню, за что его взяли. Жди, перезвоню.

Проходит полчаса, кажущиеся вечностью. Я гипнотизирую взглядом проклятый мобильник. Смешно. Раньше я вот так е ждала звонка от Вити: сначала от жениха, потом от мужа. Ждала затаив дыхание, потому что думала, что он лучше всех на свете. А теперь… Я больше не понимаю, что хорошо, что плохо.

Звонок

раздается не телефонный. Звонят в дверь. Я слышу, как Липа скрежещет ключом в замке, приглушенный голос в прихожей. Витя приехал. По телефону невозможно насладиться поражением. Решил меня добить.

Он входит в кухню, собранный, подтянутый, красивый. Да, Половцев красив как дьявол. Но… Слишком лощеный, и улыбка неживая. Раньше я этого не замечала.

– Знаешь жена, а мы с тобой похожи.

– И чем же? – выгибаю бровь, стараюсь не показывать своего нетерпения.

–Оба извращенцы,– хмыкает Виктор, но его глаза остаются ледяными.– Твоего любовника взяли за получение взятки, превышение полномочий и коррупцию. Это полностью его заслуга, я не при чем.

– Врешь. Аркадий не такой. Ты все врешь,– шиплю, как кошка, сбрасываю руку Вити с моего плеча.

– Господи, Риша, ты наивная дура. Ты ведь этого мужика не знаешь почти. Ну потрахались, с чего ты решила, что ему нужна? Сказал тебе, что любит? Так сказать можно что угодно. Получил Аркаша, что хотел, и пошел бедокурить. Он ведь отбитый, беспринципный и циничный, даже с коллегами не общается. Опер же не забыл тебе рассказать, почему блядей ловит, вместо того, чтобы сидеть в высоком кабинете? Нет? Ты не первая у него такая, дорогая. Любит он зажравшихся богатеньких сучек. Трахает их, чтобы доказать свою крутость, а потом…

– Что ты несешь? – я лепечу позорно и глупо. А действительно, что я знаю о человеке, который за несколько дней умудрился влезть мне под кожу.

– Несу я просвещение. Ты дура, жена. Северцев не миляга парень. Он хитрый, умный и порочный. И он уже не в первый раз «влюбляет» в себя чужую богатую жену. В случае развода ты получишь неплохие отступные Риша. Его предыдущая баба была женой очень авторитетного человека. Развелась, деньги получила. А теперь она где? И все ее тугрики пропали.

– Где? – Задыхаюсь от потока грязи, выливающегося на мою несчастную голову.

– Ее Валентиной звали. Покончила с собой. Выбросилась из окна его квартиры, спасаясь от пьяного красавчика. А может он ее грохнул, деньги там огромные были на кону. Его нашли в бессознательном состоянии на полу возле открытой фрамуги, с тапком в лапе и безумной мордой. Не помнил абсолютно ничего. А вот денежки Валюши просто испарились. Накануне трагедии она их все вывела со счетов. Дружок твоего любовничка отмазал, а вот всех регалий лишился милый Кеша. Как тебе история, Риша? Так что не бывает без вины виноватых.

– Вытащи его. Все равно вытащи.

– И ты вернешься домой. Прямо сегодня. И выполнишь все условия нашей с тобой сделки?

– Наш брак не сделка,– кривлюсь в улыбке. Сейчас главное выторговать себе еще кое-что. – Я тебя любила, Витя. Верила безоглядно. Предал меня ты.

– Ты торгуешься?

– Да, если тебе угодно. Я рожу ребенка при условии.

– Даже интересно.

– ТЫ ко мне не притронешься. Зачатие только через ЭКО. И еще, жить мы будем как добрые соседи. Я не буду ограничивать твоей свободы. От тебя мне нужно только обещание, что ты меня не тронешь пальцем. У тебя своя жизнь, у меня своя.