Развод. Цена нелюбви

Максимовская Инга

– Да, мама. Я в порядке. Мне просто нужно немного подышать воздухом.

– Витя тебя сопроводит. Да ведь, Витюша?

Я хочу одна. Я хочу просто выйти во двор, усесться в кучу прелой листвы и взвыть, подняв к небу голову. И Виктор чувствует мое желание. Да и самому то ему не очень хочется выходить из тепла в ледяную осеннюю морось.

– Мне кажется, Лидия, Риша устала. Я прав, дорогая?

– Спасибо, милый,– шепчу я, проникаясь к мужу подобием благодарности.– Да, мне нужно немного свободы. Тем более, совсем скоро я перестану принадлежать себе,– снова улыбка, совсем не похожая

на радостную эмоцию счастливой женщины.

– Давай, Риша,– шепчет мне в ухо Витя,– испытай иллюзию свободы. Ты ведь себе давно не принадлежишь. Помечтай о своем мусоре. Ты же скучаешь по красавчику? Нашла о ком страдать. Он же трус. Отказался от тебя сразу, как жареным запахло. Как думаешь, если я сделаю анализ ДНК твоего выродка, что он покажет? Я ведь могу одним махом избавиться от тебя и тогда папуля наконец то поймет, какую змею пригрел на груди. Кстати, внутриутробный анализ для плода опасен, ты в курсе.

Задыхаюсь от ужаса. Откуда он узнал? Или просто блефует.

– Ну так расскажи всем,– кривлюсь я.– Давай, попробуй. Ты боишься, потому что не знаешь зачем твоему отцу нужен ребенок именно от меня. Страшно, милый, правда? А вдруг твой папуля не будет столь щепетилен и предпочтет тебе младенца?

Я тоже блефую. Но по тому, как дергается его щека понимаю, что попала в точку. Что-ж, можно отметить этот крохотный триумф. Наливаю себе из графина гранатовый сок, настолько ледяной что у меня сводит зубы.

– Сука,– шипит Виктор.

– Спасибо за комплимент, дорогой, – отвечаю светским тоном. В кармане дзынькает мобильник. Оповещает о том, что пришла СМСка. Поднимаюсь со стула с грацией королевы. Да, я нужна Половцевым, и сейчас я действительно звезда. Уж не знаю, как долго продлится мое царствование. Так от чего бы не воспользоваться статусом.

– Спасибо за прекрасный праздник, мои родные. Ты восхитительно галантен, дорогой мой муж. Я погуляю во дворе. Одна. Алексей Николаевич, ну что вы, весь периметр дома под охраной, ну что со мной случится?

Лицо свекра разглаживается. Чего же он боится? Что его гнетет?

На улице мне не становится легче. Бреду по гравийной ухоженной дорожке бесцельно, лишь бы подальше от моей золотой клетки. Двор у поместья огромный, есть где разгуляться. Хрустальный воздух проникает в легкие, словно сигаретный дым. Не давая облегчения или насыщения. Снова приходит сообщение на телефон, но мне так лень его из кармана доставать. Абсолютно не хочется. Хочется только смотреть на звезды и думать, что они ведь тоже не свободны. Зависят от других планет и вселенной.

– Вот скажи мне, Апельсинка, на кой ляд тебе нужен мобильник? – раздается насмешливый шепот прямо за моей спиной. Я чуть не валюсь с ног от неожиданности, радости и запоздалого страха, впивающегося в мою душу миллионом отравленных шипов.– Я тут все сопли отморозил. Думал уйду не солоно хлебавши.

– Скажи мне, что ты мне снишься, в противном случае мне придется тебя убить, – шепчу в темноту, из которой несется родной, любимый голос. Вот странно, я провела с Северцевым совсем немного времени, но он стал мне ближе чем муж, скоторым прожила пять лет. Раньше я не верила, что так бывает, а теперь…

– Ну, если только ты видишь в своих снах мужиков, впавших

в ледяной анабиоз. Я себе все тестикулы отморозил, лишь бы тебя увидеть, детка, – хмыкают кусты голосом моего капитана.– Иди сюда и согрей меня. Иначе Половцевым будет некого гонять, как зайца. Они заскучают и переключатся на заботы о тебе. А это страшно, уж поверь.

– Да уж,– фыркаю я. Боже, как же я скучала по этому несносному зубоскалу.

Ныряю в густые кусты. Путаюсь в идиотских ветках, постриженных рукой умелого садовника. Дышу через раз. Он совсем рядом.

– Какого фига ты тут делаешь? – ворчу я, уткнувшись в дешевую ткань куртки, обтягивающую широкую грудь. Лица его не вижу, но запах… Не могу надышаться.– Ты совсем дурак? Тут охраны полный дом.

– Я только по субботам идиот. В остальное время вполне адекватен, если не теряю ту, без которой горят синим пламенем квартиры, и кони не скачут совсем, – шепчет Аркадий мне в макушку. И я перестаю дрожать от лютого холода.– А охрана то тут фуфло. Двери крепкие, а петли хлипкие. Не верит твой свекор любимый, что кто-то посмеет посягнуть на его частную собственность. Васька Бугров, тот еще начальник охраны…

– Как ты номер мой узнал? – спрашиваю, замирая от краткого мига счастья, дарованного мне вселенной.

– Я ж мент.

– Бывший.

– Бывших не бывает, Апельсиснка. Но я не за тем явился, чтобы просвещать тебя о специфике работы в полиции. Послушай…

– Я же сказала, что ты мне не нужен,– хриплю из последних сил. Главное спасти этого идиота, который сам сует голову в петлю.

– Ты врешь,– теперь его шепот полон боли.

– Нет.

– А так? – его губы жалят, обжигают, сводят с ума. Накрывают мои, не дав и слова сказать. Я не могу противиться этой блаженной пытке. Да и не хочу. – Ты врешь, Ирка. Что они тебе пообещали, за предательство? Посылай их на хрен, потому что…

Что-то происходит. Сирена начинает выть внезапно, оглушающе и неотвратимо.

– Беги, Северцев,– отталкиваю мужчину, которого люблю от себя.

– Это невозможно, Ирка,– улыбается Аркадий.– Потому что я тебя люблю.

– Уходи,– уже умоляю я. – И не возвращайся никогда.

На его лице вижу боль. Но это же неизбежная жертва. Это лучше, чем реальная смерть. Он переживет. Он сильный.

– Я тебя не люблю. Моя жизнь тут. Я люблю мужа. Скоро родится наш долгожданный ребенок. Ты не нужен мне, слышишь?– кричу я, слушая приближающийся собачий лай. Только бы он ушел. Только бы успел. Половцевы не пощадят его. И тогда… Страшно даже представить.

– Я вернусь, Апельсинка. И прочитай в конце концов чертовы сообщения.

Северцев исчезает словно тень. Буквально тает в воздухе. Я достаю из кармана телефон. Руки трясутся. Чертова трубка с грохотом ударяется о мерзлую землю, разлетается на части.

Глава 29

Я сижу на земле не чувствуя холода и собираю осколки телефона дрожащими руками. Слезы льются из глаз, слепят. В горле ком такой колючий и болючий, что не то что дышать, сглатывать больно.