Развод. Ищу папу для ягодки
Шрифт:
Вадим отпускает его. Кладёт широкую ладонь на затылок, пренебрежительно, но уверенно направляет к лифту, нажимает кнопку и заталкивает внутрь:
— Чтоб больше тебя здесь не видел, тень человека.
Тот словно не обижается, жалко бормочет:
— Командир, дай хоть на метро, я ж потратился, пока сюда ехал.
Вадим не глядя достаёт из кармана крупную купюру, суёт Геннадию. Тот присвистывает и подобострастно частит:
— Спасибо, командир. Я понял, ты теперь отец её дочки, ну, и без вопросов. Хорошо, когда бизнес-конкурент
Двери закрываются, лифт трогается, дальше уже не разобрать слов.
Вадим поворачивается ко мне. Надвигается неумолимо. Когда подходит в упор, инстинктивно делаю несколько шагов назад.
Он снова оказывается в квартире. Невозмутимо снимает с себя толстовку, цепляет за капюшон на крюк трёхногой вешалки. Медленно с надменным выражением лица, запирает дверь.
Наконец, возвращается ко мне.
Пытливо смотрит в глаза:
— Что за дичь ты творишь? Может, теперь расскажешь?
Глава 7
Несколько лет назад
— Что за дичь ты творишь, Вадим? — бубню себе под нос, раз за разом набирая номер мужа.
В ответ раздаются длинные гудки. Он не отключил телефон, просто не отвечает.
Я сижу на постели рядом с дочерью. Так и не прилегла после того, как мы с Вадимом поругались, и он ушёл.
На часах уже девять утра, но мы так ни разу и не поговорили. В мессенджере подсвечены двумя зелёными галочками только мои сообщения. Их там, наверное, уже около ста штук. Все прочитаны, но ни на одно из них реакции не последовало. Я ругалась, уговаривала вернуться, звала домой, и тут же угрожала выгнать, если только появится на пороге. Признания в любви перемешаны с обещаниями ненавидеть всю оставшуюся жизнь. Я умоляла его простить меня, и тут же обвиняла сама. Этой бессонной ночью я устала до изнеможения. Голова гудит, пульс бьёт в виски, как будто это не кровь толкается в стенках артерий, а чугунные молоточки беспорядочно колотят в кости черепа.
— Мама, а печенька есть?
Вздрагиваю, резко прихожу в себя. Кошмар, я даже не заметила, что дочка проснулась… Она сидит на кровати, сонная, с надутыми губками, с отпечатками пальчиков на щёчке.
Моё солнышко, так люблю её. Но именно сейчас не могу, ничего не могу… Я с ума схожу от мыслей, что с Вадимом произошла беда. Если он очень злится на меня, не хочет разговаривать, то почему просто не отключил телефон или не отправил мой номер в чёрный список? Да. С ним определённо что-то плохое произошло… Я должна найти его.
Подрываюсь. Спешу к шкафу, достаю оттуда Санькины брючки, футболку, кофту тёплую:
— Одевайся, — кладу рядом с ней, — сейчас к бабушке поедем, там покушаешь.
Дочка неловко начинает собираться. Мои руки нервно дрожат, когда я натягиваю джинсы и водолазку. Иду в ванную, брызгаю на лицо ледяной водой. Не смотрю в зеркало, вслепую расчёсываю волосы, собираю их в гульку.
Вызываю такси, одновременно помогая Сашеньке застегнуть пуговички.
— А мы к какой
— К бабе Оле.
Мои мысли сейчас похожи на снежную бурю, они холодные, колючие и беспорядочные, закрывают собой всё вокруг. Мне даже дочку не видно в этом урагане, а мысль только одна, чтобы скорее всё закончилось.
Через двадцать минут мы выходим у ворот дома свёкров. Держу сонную Сашу за ручку, упрямо жму кнопку звонка.
Наконец, калитка распахивается.
— Лариса? — фальшиво улыбается свекровь.
Она странно выглядит, глаза виновато бегают, закрывает собой калитку, не пускает внутрь.
— Ольга Петровна, мне очень нужна ваша помощь. Пусть Саша с вами посидит недолго.
— Ой. Нет, Лариса, мне скоро уходить, вот вообще ни минутки свободного времени, — пытается закрыть калитку она.
Но я уже в танке. Нагло протискиваюсь, отодвигая её. Почти отталкиваю, чтобы войти. Не хотела выносить наш конфликт на всеобщее обозрение, но, видимо, придётся. Торопливо семеню к входу в дом, Сашка несётся за мной вприпрыжку, почти взлетает. Наверное, мы с ней в эту минуту похожи на Винни-Пуха с Пятачком из мультика. Но не смешно.
— Лариса, — свекровь строго окликает меня, — вы опять с Вадиком поссорились? Ну, и неудивительно. Ты сама виновата. Не следишь за собой. Жена должна ухаживать за внешностью, чтобы нравиться своему мужчине. Посмотри, во что ты превратилась, не красишься, вместо причёски паучье гнездо…
Я не даю ей продолжить, вполоборота объясняю:
— Если у вас дела, тогда я дедушку попрошу. Понимаете, Ольга Петровна, Вадим куда-то пропал. Я всю ночь ему звоню, гудки идут, а он не отвечает… Я очень волнуюсь, вдруг что-то плохое произошло. Я всего на час оставлю Сашу, прокачусь по адресам, где он может быть. Обещаю, я быстро. Только увижу, что живой…
— Да живой он, у нас ночевал.
В голосе свекрови звучит досада. Заметно, что Ольга Петровна очень не хотела, чтобы я об этом узнала. Я застываю на крыльце. Обессиленно опираюсь спиной на стену. Слёзы облегчения неконтролируемо текут по щекам.
— Слава Богу… Чуть с ума не сошла от волнения.
— Ну, всё, легче стало? Давай такси вызову, Ларис. Вадик всё равно спит. Когда проснётся, я ему передам, что вы заезжали. И впоследствии будь мудрее. Ты женщина, а значит…
— Баб Оля, а у тебя печеньки есть? — дёргает её за подол синего шёлкового пеньюара Саша.
Та немного растерянно улыбается:
— Да, малышка, и конфетки были где-то. Я сейчас тебе в пакет насыплю, по дороге слопаешь.
Она входит в дом, направляется на кухню, а я, подмигнув Саше, чтобы шла за бабушкой, на цыпочках прошмыгиваю по лестнице вверх. В комнату Вадима. Хочу убедиться, что всё в порядке. Может, нам удастся поговорить и помириться, наконец.
Дверь не заперта. Слышу ровный храп. Стараясь не шуметь, нажимаю на ручку и вхожу.
В спальне темно, шторы занавешены. В комнате стоит тяжёлый запах перегара.