Развод. Ищу папу для ягодки
Шрифт:
И, когда до меня доходит, в одну секунду вскипаю. Сердце и так колотилось быстро, а сейчас надрывается, что дышать невозможно. Изнутри поднимается волна ярости. Бешено оглядываюсь по сторонам.
Значит, моя жена не со зла тогда заявила, что дочь мне не родная. Она сказала, что кого-то подцепила «в твоём любимом баре», изменила мне тогда, больше трёх лет назад. И продолжает бывать здесь. Сидит за этими столиками, каким-то придуркам улыбается. И даже…
В глазах темнеет от мысли, что скрывается
Кто-то виноват точно.
А, вот и он.
— Иди сюда. Как мужика тебя спросил, а ты мне наврал, ушлёпок?
Через стойку хватаю растерявшегося бармена за рубашку и тяну к себе. Тот крепко держится, но я сильнее. Сбрасываю его вниз, поднимаю за грудки.
— Зачем врал?
С размаху бью в нос. Он вскрикивает от неожиданности, откидывается на стул. Луплю его что есть мочи, то попадаю, то мимо. Кто-то тянет меня сзади.
И провал.
— Вадим. Вадик, — слышу дрожащий шёпот жены, — просыпайся.
Чувствую удары ладошкой по спине, по плечу.
Голова трещит. Во рту пересохло так, что язык к нёбу прилип. С трудом приоткрываю один глаз, поворачиваюсь. Лариса склонилась надо мной, вся в слезах, испуганная, уставшая, осунувшаяся. Что случилось-то?
— Детка, почему плачешь, иди ко мне, пожалею, — хриплю еле слышно и тяну, пытаясь уложить рядом, но она упирается, — кто обидел, скажи, любого урою.
— Себя урой, — всхлипывает она и отвешивает мне пощёчину.
Глава 9
Несколько лет назад
Лариса
На пороге появляется свекровь.
— Лариса? — и осекается, увидев нас.
Сашенька стоит рядом, испуганно переводит взгляд то на меня, то на бабушку.
— Почему мама плачет?
Я, вся в слезах, стою возле кровати, ожесточённо дую на покрасневшую ладонь, которой только что изо всей силы ударила Вадима.
Он сидит на кровати, опухший, взъерошенный, растерянно озирается по сторонам.
Киваю на девушку, которая лежит рядом с ним.
— Это кто? — мой голос срывается.
Горло сжало спазмом, оно болит, как при ангине.
Вадим заторможенно наклоняется к ней, теребит за плечо:
— Эй… Ты кто?
— Боже, — выдыхаю я, закрыв руками лицо.
Не хочу этого всего видеть. Не могу поверить. Вадим её даже не помнит? Он что, тащил в постель кого попало? А потом шёл ко мне. И после них… Мамочки… Как это ужасно, противно, невыносимо больно. Живот скручивает спазмом, меня тошнит.
— Лариса, — оживает свекровь, — подожди, не надо сразу злиться. Дай Вадику проснуться. Пойдём вниз, выпьем чаю, а он сейчас спустится и всё нам расскажет. Да, Вадим?
Я срываюсь на крик:
—
— Мамочка, — Саша рвётся ко мне, свекровь еле успевает её задержать.
— Немедленно уведите отсюда ребёнка, ей ни к чему видеть такое, неужели непонятно?!
Лицо свекрови заливается краской. Она несколько раз открывает рот, собираясь что-то сказать. Наверное, грубое. Но потом молча берёт Саньку на руки и уносит вниз по лестнице.
Задыхаясь от возмущения. Грудь сжало, будто на мне металлический корсет. Растираю её ладонью, чтоб избавиться от тягостных ощущений.
— Ларис…
— Что между вами? — ищу в глазах Вадима ответ на самый важный вопрос.
Муж осоловело моргает.
Постучав несколько раз по своим щекам, опять тянется к девушке:
— Маш, проснись. Маш.
— Я не Маша, — глухо возражает та и садится, — где моя одежда?
— Да пофиг, как тебя зовут. Говори, было вчера чего?
— Конечно, — не задумывается даже, — я бы сама не смогла раздеться, а что не так? А это ещё кто?
Она указывает на меня пальцем.
— Ты же говорила, что знаешь её, — хмурится Вадим, — что бухали вместе…
— С ней? — возмущается девушка, — я эту женщину впервые вижу.
Неожиданно меня разбирает истерический смех. Захлёбываясь слезами, я хохочу всё громче.
— Всё так, Вадим… Да, всё так. Это карма меня настигла… За то, что у Ксюши тебя отбила.
Погружаюсь в истерику всё глубже. Давлюсь слезами. Голова кружится. Только бы не упасть.
Муж подрывается ко мне, тянет руки, чтобы обнять.
— Детка, прости. Ничего не помню. Да врёт она, не мог я с ней. Мне никто, кроме тебя не нужен. Вообще никто. Только ты, только тебя люблю, честно.
Исступлённо отбиваюсь:
— Не трогай, не трогай меня.
Что-то не то. На смену эмоциональному взрыву приходит ступор. В ужасе смотрю на правую руку мужа. На безымянном пальце только светлая полоска незагоревшей кожи.
— А где твоё обручальное кольцо?
Наши дни
Лариса
Мне тесно рядом с ним на кухне. Как только он вошёл, стало нечем дышать. Я оседаю на табуретку и застываю, опустив глаза в пол. Пристально всматриваюсь в линолеум возле разделочного стола, как будто для меня сейчас невообразимо важно рассмотреть вон то тёмное пятнышко от зелёнки. Я капнула ей, когда смазывала дочке разбитую коленку.