Развод
Шрифт:
А мы с Гордеем об этом забыли… потеряли это в череде дней и забот.
И получили урок. Ценный урок. На всю жизнь, думаю, усвоим.
После оргазма Гордей упирается лбом в моё плечо и тяжело дышит. Я провожу пальцами по его плечам и чувствую, как из них уходит напряжение. Он расслабляется. Не только после секса, это физика, а после сложного и болезненного забега под названием “Развод”. Тяжёлая горящая печать в наших паспортах и на наших душах. Но с последних мы смоем любовью. А паспорт… его и заменить можно.
Я
— Я хотела тебе сказать… — голос трепещет, но так, наверное, и надо, ведь я хочу произнести такие важные слова. — Я…
И тут я понимаю, что он спит. Выключился. Авария, эмоции… его просто вырубило.
— … беременна, — тихо заканчиваю, улыбаясь.
Завтра я скажу ему это ещё раз. Громко.
Glava 42
Гордей
— Доброе утро, папочка!
Вика запрыгивает на кровать прямо с разбега, падает рядом и обнимает меня за шею. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, где я и какие события произошли накануне.
— Привет, принцесса, — обнимаю её в ответ и крепко прижимаю к себе. — Задушишь.
— Просыпайся, папочка! Я нам завтрак сделала.
— Сама? Ничего себе.
Сажусь и пытаюсь осознать реальные размеры своей головы, потом что есть ощущение, что она просто огромная. И пустая, как медный чан. И звенит так же.
Чёрт, и рука в гипсе.
Ощущение, что по мне танком проехались.
Хотя, наверное, мне грех жаловаться, учитывая, что я пьяным за руль сел, а потом мне встретился столб. Живой остался — и на том Богу благодарность.
— Да-а-а! Еле стерпела тебя раньше разбудить.
— А мама где?
— Уехала по делам, а мы с тобой спали. Она мне позвонила и разбудила, сказала, что ты дома и чтобы я о тебе позаботилась, пока она не вернётся, но не будила. Но я уже не выдержала, — Вика опускает стыдливо глаза, но потом снова вскидывает и хитренько смотрит. — Ты ведь не обиделся?
— Нет, конечно, — усмехаюсь и обнимаю свою чудо в пижаме со слонятами, а потом смотрю на часы и присвистываю. Почти десять. Ничего себе я спал. — Давно надо было. Времени скоро полдень.
Вспоминаю, что под одеялом я раздет, поэтому отправляю Вику в гостиную включить телевизор с обещанием посмотреть после завтрака её любимый мультфильм.
По делам, значит, уехала. Куда же, Ирина?
Надеюсь, в магазин решила съездить.
Беру телефон и набираю её, но она сбрасывает. Однако спустя минуту прилетает сообщение.
“Буду около двенадцати, мне нужно решить важные вопросы. Завтракайте пока. Лекарства я переложила, если нужны обезболивающие — аптечка теперь в ванной на верхней полке в шкафчике”
А потом присылает сердечко, и у меня, как у пацана-подростка, сердце обороты набирает.
Это означает, что мы справимся. Всё обсудим, всё решим, но обязательно справимся. Ира даёт мне ещё один шанс. Нам его даёт.
Мне жутко хочется ответить ей, чтобы скорее возвращалась, что вместе решим её дела. Потому что я предполагаю, что скорее всего она поехала по рабочим делам. А значит, возможно, к Сабурову. Зубы скрипят, но я себя сдерживаю. Я не стану совершать те же ошибки. Если Ира решила разобраться сама, я не стану ей запрещать — она взрослый человек.
Натягиваю трусы и штаны. На спинке стула висит моя футболка, чистая и выглаженная. Наверное, не забрал. Вот и хорошо, как оказалось.
Тепло в груди становится от её заботы. Аж дышится глубже.
Выхожу в кухню. Вика подвигает тарелки на столе и смотрит на меня, затаив дыхание.
— Мама только чайник трогать запретила.
— Всё верно, я сам сейчас чай сделаю.
Дочь сделала бутерброды. Она очень старалась и теперь ждёт, что я оценю. Это так мило и приятно. Она ведь маленькая, а так постаралась для меня.
За грудиной щемит ещё больше. Как можно было так просто согласиться на развод? Уйти от них — моих девочек? Будто не в себе я был. Идиот.
Случайно цепляюсь за своё отражение в зеркале в гостиной.
Ох. Ну и видок. Вчерашние ссадины отекли сильнее, под правый глаз сполз синяк, губа как у моей секретарши, когда я срочно вызвал её с выходного, а она только-только было от косметолога.
Как ещё дочь не испугалась.
Ставлю чайник и завариваю чай. Безумно приятно делать это дома. Новая квартира так и не стала мне тем местом, где душа отдыхает.
Садимся с Викой пить чай. Дочь трещит без умолку. Она соскучилась и ей хочется многое рассказать. А мне слушать приятно — снова погрузиться в это тепло и свет семьи. Скорее бы Ирина вернулась. Едва ли не по рукам себя бить приходится, чтобы не схватиться за телефон и не позвонить ей снова.
— Слушай, пап, — внезапно серьёзно говорит Вика. — Мне кажется, мама болеет.
Я настораживаюсь. Дети, хоть нам и кажется наоборот, очень внимательны. Особенно к родителям.
— С чего ты взяла? — откладываю свой бутерброд и внимательно смотрю на дочь.
— Она больше не ест свою овсянку с бананом по утрам. Говорит, что не хочется, но я думаю, мама не хочет меня расстраивать. У неё живот каждое утро болит. Я несколько раз вставала пораньше, и слышала, как её тошнит в ванной.
Сглатываю.
— Она вообще бананы есть перестала. И в салат фруктовый не кладёт теперь, и мороженое банановое не ест. Раньше мы с ней каждый день после садика ходили мороженое есть, но она теперь берёт простой пломбир.
В голове будто большие часы. Тик. Так. Тик. Так.