Разворошенный муравейник
Шрифт:
Я поднял рамку с портретом и показал Метьюсу:
— Это его жена?
— Нет, насколько я понимаю, просто подруга. Я поставил фотографию на место.
— Очаровательная девушка, не правда ли? Очаровательная. Ну а теперь вы, может быть, распорядитесь, чтобы мне показали счета, и я начну работать.
Толстяк ушел за документами, а я быстро осмотрел кабинет. Все было отлично, кроме стенного сейфа, если бы Метьюс был здесь, я сделал бы попытку заговорить о сейфе. Уверен, однако, что он не стал бы его открывать. Возможно, он даже не знал нужной комбинации цифр.
Метьюс очень скоро вернулся, сопровождаемый парнишкой лет девятнадцати. Молодой клерк нес два скоросшивателя не очень внушительных размеров.
— Положите их, пожалуйста, на стол, молодой человек, — попросил я и повернулся к Метьюсу:
— Мне очень жаль, что я вас побеспокоил. Но я уверен, что мистер Кэш все разъяснит. — Я в задумчивости замолчал. — Неужели он ничего не сказал вам сегодня утром?
Он покачал головой:
— Мистер Кэш не был здесь сегодня. Он не всегда бывает в офисе по утрам. — Сказав это, он рассмеялся, однако этот смех не был добродушным. — По-видимому, патрон считает, что мы неплохо ведем дела в его отсутствие.
— Не сомневаюсь, что это так, — сказал я без всякого сарказма. — Это кое-что объясняет. Мистер Кэш говорил со мной о ревизии вчера, поскольку я свободен в среду. Так что, — добавил я благодушно, — мой приход — вовсе не неожиданность.
Он открыл было рот, хотел, видимо, что-то спросить, но тут же закрыл его и едва слышно пробормотал:
— Да, вероятно, так и есть. Да.
Я побоялся, что он собирается остаться в кабинете и наблюдать за тем, как ревизор будет проводить проверку. Но Метьюс повернулся и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Интересно, о чем он думал?
Вышло так, что мне не пришлось беспокоиться о стенном сейфе. Я обнаружил то, что мне было нужно, там, где и, полагалось: в среднем ящике большого стола светлого дерева. Правда, мне пришлось сломать замок, чтобы проникнуть в ящик. Но в это время никто в комнату не входил, а сделать это, как я убедился, стоило. К тому же, по сравнению с теми сложностями, с которыми я уже столкнулся, это был сущий пустяк.
Я обнаружил обычную черную тетрадь с надписью на обложке: «Банк „Анджелус“, Лос-Анджелес, Калифорния». Надпись была тисненая золотыми буквами. Я никогда не думал, что читать корешки квитанций может быть так интересно. Через двадцать минут мне и вправду захотелось стать ревизором. К этому времени я уже кое-что выяснил. В январе — феврале этого года компания, очевидно, начала вести дела с новой фирмой «Миддлтон мануфэкчуринг» в Риверсайде. Все чеки по сделкам с этой компанией подписаны Кэшем, и ни один не был выдан до января или после февраля. В этот период Эдди выдавал чеки для покрытия обычных деловых расходов компании и, кроме того, сделал значительные перечисления со счета фирмы «Джонсон и Кэш» компании «Миддлтон мануфэкчуринг»: тысяча долларов, полторы тысячи долларов, тысяча семьсот долларов, и, наконец, чек на очень большую сумму — десять тысяч долларов, выданный двадцать шестого февраля и оплаченный наличными. Я просмотрел многие записи из ящика стола, чтобы убедиться в том, что чеки подписаны рукой Эдди. Почерк совпадал.
Ревизия была закончена. Вероятно, это была самая быстрая ревизия, которая когда-либо проводилась.
Я вытер клеенчатую обложку тетради с регистрацией чеков, положил ее обратно в стол, раздумывая о том, зачем я предпринимаю усилия, чтобы скрыть следы своего присутствия. Потом, протерев свои очки, снова надел их и вышел из кабинета.
Бойкая секретарша скучала за своим столом. Я представил себе, как ей нудно, и мне стало ее жалко. Право, жалко. Я наклонился над ее столом:
— Извините, что я был таким невежливым.
Она взглянула на меня и заморгала. Я качнул рычажок на дужке моих очков. Миниатюрные стеклоочистители заработали. Глаза девушки следили за этим чудом и судорожно подергивались. Мне показалось, что она готова закричать. Вдавив голову в плечи, она испуганно посмотрела на меня из-под нарисованных бровей и стремглав бросилась к мистеру Метьюсу.
Я проскользнул за ее стол и одним пальцем быстро напечатал: «Это вам, дорогая». Затем оставил очки на пишущей машинке и быстро двинулся по направлению к «кадиллаку».
У Эдди наверняка будет удар. По-моему, это хорошо. Пусть немного поволнуется. Я получил то, что хотел. Кроме того, я встряхнул секретаршу: она больше не выглядела скучающей. Это мой принцип — никогда не оставлять никого скучающим. Никто не знает, что будет потом.
С Луисом Моррисом я встретился в пять тридцать. Он все еще жил в квартире на Вулфорд-Арм, Гарвардский бульвар. И если он сохранил свои привычки, то должен был как раз подниматься с постели.
Я был прав и в том, и в другом. Он выглянул из-за двери и сонно заморгал, увидев меня.
— Шелл, — пробормотал Луис. — В чем дело? Разве ты еще не лег спать?
— Конечно, но я уже встал полдня назад.
— Ужасно, — проговорил он, — ужасно. Входи, если хочешь.
Он открыл дверь, и я вошел. От него несло перегаром.
— Что ты, черт возьми, пил вчера вечером? — скривившись, спросил я.
Он покачал взъерошенной черноволосой головой. Тугие вьющиеся пряди волос упали на его белый лоб.
— Если бы я только знал! Я просто умираю! — Он облизал губы. — Больше никогда, клянусь, никогда! Никогда больше! Входи в спальню. А все же, что привело тебя в мою покойницкую?
— Мне нужна кое-какая информация, Луис. И она нужна мне немедленно. Это относится к делу, которым я занимаюсь. Думаю, ты не введешь меня в заблуждение.
— Верно, Шелл. Ты единственный детектив из частных или нечастных, кто однажды дал мне шанс. Я мог попасть в настоящую беду с этими вооруженными бандитами, если бы ты не вразумил меня. Спрашивай, что тебя интересует, я отвечу.
— Покер на прошлой неделе, — сказал я. — Большие ставки. Я слышал, ты принимал в этом участие.
— Что значит — принимал участие? Я и сейчас принимаю. Я проиграл семьсот долларов. Что может быть важнее того, что я проиграл семьсот долларов? — недовольно проговорил он.
Застонав, Луис снова повалился в постель и сунул себе под голову две подушки. Это был красивый рослый парень примерно моего возраста. Сейчас он был бледен и явно страдал от перепоя. Я ему искренне сочувствовал.
— А кто еще участвовал в игре? — поинтересовался я.
— Подожди. Мори Гатц, Пит Сэндерс, Бини, Ленни Крофтс некоторое время, но он быстро смотался. Потом были Эдди Кэш и Хими Блинц. — Он снова пересчитал всех по пальцам. — Да, это все.
— Кто-нибудь еще ушел раньше?
— Нет, пока игра не подошла к концу. Это было примерно в час, час тридцать ночи. — Он зевнул и с любопытством уставился на меня. — А что происходит? Почему ты этим интересуешься? Разве играть в покер теперь противозаконно?