Разворошенный муравейник
Шрифт:
Он смотрел на меня с опаской, будто я собираюсь съесть его живьем.
— Послушай, Келли, — сказал я как можно хладнокровнее, — я не понял и половины того, что ты мне говоришь. Успокойся и начни с самого начала. Изложи мне все по порядку.
— Ладно, — согласился он и облизал сухие губы. — Я уже говорил, что у меня есть несколько приятелей. Это темные личности. Проснувшись в субботу, я почувствовал себя отвратительно. — Он кисло улыбнулся. — Похоже, в ту пятницу мы здорово перебрали.
— Да, — подтвердил я. — Ну и что же случилось в субботу?
— Утром я отправился
— Действительно очень хитро, — заметил я. Он улыбнулся:
— Конечно. Вы только послушайте, что было дальше. В течение всего вечера я переговорил, наверное, с дюжиной ребят и оставил очень много стаканов из-под виски на стойках баров. Мне и самому пришлось немного выпить. После шести часов я отправился домой и пообедал. Вы себе не представляете! Моя жена почувствовала, что от меня пахнет спиртным, и стала выяснять, что происходит. — Он украдкой посмотрел на меня. — Она, наверное, думала, что я снова был с вами. Правда, забавно?
— Очень весело, — недовольно пробурчал я. Мне подали тост и кофе, и я принялся за еду.
— Послушай, я просто сгораю от любопытства, — проговорил я, откусывая тост. — Ты не можешь рассказывать побыстрее? Отдельные подробности мы уточним позднее.
— О'кей. После обеда, около семи, я снова отправился по барам. Я, право, не думал, что результат будет так скоро. Но дело уже завертелось! Я пошел в «Голубую луну» на Шестой улице. Вы знаете, это в подвальчике. Там есть задние комнаты, в глубине. Я взял себе пиво и вошел туда. Я слышал, что следом за мной кто-то вошел, но не видел, кто это. Я даже не думал о нем. Я только вошел, еще даже не сделал ни одного глотка. Но ему, вероятно, что-то шепнули, и он вошел в одну из ниш, где я не мог его разглядеть, и начал со мной разговаривать. Я, конечно, удивился. Человек сказал: он слышал о том, что я хотел бы убрать с дороги какого-то парня. При этом он добавил, что мне следует шутить поосторожнее. Ну, — Келли глубоко втянул в себя воздух, — я и подумал, что, может быть, это как раз то, что я ищу. Я подтвердил, что не шучу. В общем, я ловко закинул удочку.
— Да, — согласился я, — закинул. Ну и что дальше?
Продолжай.
— В заключение этот человек сказал, что если я хочу поговорить о деле, то это можно сделать в определенном месте. Я должен выйти из бара, отправиться на Першинг-сквер и подождать там на тротуаре, прямо перед статуей Бетховена, на северной стороне. Еще он добавил, что в баре есть человек, который проследит, чтобы я никого за собой не привел. И вообще ничего такого не сделал. Значит, я должен был стоять перед статуей. Очень скоро с Пятой улицы появится машина с мигающими фарами. Я должен подбежать и вскочить на заднее сиденье.
Келли замолчал и облизнул губы.
— Это было странно и страшно. Я вышел на Першинг-сквер и стал ждать. Было довольно темно, и я даже начал нервничать. И тут появилась машина, и я впрыгнул в нее. И — раз! Мне в лицо сунули какую-то тряпку. Я думаю, что это был хлороформ. Как бы то ни было, но я отключился. Дальше все было невероятно. Они завязали мне глаза. Куда, сколько времени мы ехали, я не знаю. Меня затошнило. Наконец машина остановилась. Мы вошли куда-то, они открыли дверь и втолкнули меня внутрь, а дверь за мной закрыли.
— Ты имеешь представление о том, где находился? — нетерпеливо спросил я.
— Нет, я мог быть где угодно, — продолжал молодой репортер. — Я был почти без сознания. С меня сняли повязку, и я обнаружил, что нахожусь один в комнате. Я подергал дверь. Она была заперта. Выйти я не мог. В комнате стояли стол и пара стульев. Я сел на один из них и стал ждать, что будет дальше. В комнате горел тусклый свет. Похоже, я ждал довольно долго и наконец по-настоящему испугался. Потом раздался мужской голос из микрофона, но в комнате по-прежнему никого, кроме меня, не было. По-видимому, у них был громкоговоритель и человек обращался ко мне откуда-то.
— Короче, Келли, короче. Что же было дальше? Он взглянул на меня со слабой улыбкой:
— Ну, этот человек или, вернее, этот голос сказал, что, если я хочу, чтобы кого-то убили, они могут выполнить эту работу за определенную цену. Он спросил мое имя, и мне пришлось назвать себя. Я подтвердил, что хотел бы, чтобы одного человека убрали с моего пути.
— Ага, — сказал я. — Ну а при чем тут мое имя?
— Он спросил, кого я имею в виду, и я назвал ваше имя. — Парень снова слабо улыбнулся. — Вы же помните, о чем мы тогда говорили за ужином? — Он был бледен и испуган. Он боялся того, что я скажу. — Может, мне следовало бросить все это, мистер Скотт? Но я уже влез и не знал, что делать. Я так запутался. Вы сердитесь, мистер Скотт?
— Успокойся, Келли. Думаю, все в порядке. Так и должно было быть. Кстати, ты можешь называть меня Шелл. Любой, кто знает меня настолько хорошо, чтобы организовать мое убийство, имеет право по крайней мере называть меня по имени. А скажи, как ты обосновал этому типу, почему хочешь разделаться со мной?
— Мне не пришлось этого делать. Он не спросил. Его интересовало только имя человека, о котором я хотел, чтобы они позаботились.
— А как насчет оплаты? Или меня готовы были убить бесплатно?
— Я должен заплатить ему пять тысяч долларов. Деньги должны быть у меня при себе этим вечером. Я должен посетить те же бары. Кто-то свяжется со мной. Больше никаких договоренностей.
— У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, кому принадлежал этот голос? Томми медленно покачал головой.
— Нет, нет. Похоже, я совсем запутался, — лепетал он, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
— О'кей, — сказал я. — Что ты собираешься делать дальше?
Он только часто заморгал и судорожно сглотнул.