Разящий клинок
Шрифт:
Ужаснее всего было то, что Дворец воспоминаний таял у него на глазах.
«Воистину молодежь так и пыжится построить что-нибудь сногсшибательное, романтичное и охрененно замысловатое». Человек в синем быстро повел золотым жезлом. Золото, его блеск и эфирное присутствие успокоили Мортирмира. Легионы зла не обладали властью над золотом.
«Эй, паренек, ты в шахматы играешь?» — спросил старик.
Пол у них под ногами вдруг превратился в черно-белый паркет на шестьдесят четыре клетки.
Мортирмир подавил тошноту. Он еще ни разу не приходил в подобный раздрай. Ему перестало
«Позволь представиться: меня зовут Гармодий».
«Вы мертвы!»
«Гм, не совсем. Прекрати брыкаться! Вот так».
Дворец воспоминаний Мортирмира вдруг полностью перестроился и превратился в сад с обширным мраморным, в шахматную клетку, покрытием в центре. Любой листок на кустах дикой розы казался живее всего, что находилось там раньше.
«Сэр... я никогда тут не бывал... я не могу...»
«Тут никто не бывал, — рассмеялся Гармодий. — Это моих рук дело. Я малость занят, дружок. Будь добр, заткнись, а?»
Пришли в движение шахматные фигуры.
Белая королева повернула голову и выстрелила лучом чистого зеленого цвета. Тот коснулся золотого шишака на голове короля и рассыпался радугой красок настолько живых, что все это было похоже на горячечный сон, и Мортирмиру захотелось назвать их по-новому. Цвета сфокусировались на кристалле в руке Гармодия — творческий акт, который никак не давался Мортирмиру.
«Да ты полон силы, малыш! Не помню, чтобы хоть раз прикоснулся к такому изобилию сырья. — Старик с неприкрытой алчностью улыбнулся. — Тебе крупно повезло, что у меня есть другие планы, ибо это тело полностью отвечает моим нуждам. А как бы порадовались твои профессора такому ученику! — Он гадко хихикнул. — Не волнуйся. Я подозреваю, что стану твоим благодетелем».
Он отшвырнул алмаз, который только что создал из воздуха, и Мортирмир увидел свою левую руку, снимающую перчатку с правой. Увидел, как правая рука зависла над боком герцога. Над самым сердцем у того торчала арбалетная стрела.
«Наемный убийца, — пояснил старик. — Промахнулся на волосок. Всего на палец левее — и нам обоим конец. Так или иначе, мы в беде».
Палец Мортирмира дотронулся до герцогского бока. Энергия вспыхнула, как маленькое солнце.
«Яд, алхимия и магия — сразу все. Кому-то захотелось, чтобы мой юный друг стал совсем, непоправимо мертвым».
Солнце засияло ярче, и Мортирмир почувствовал, как весь запас силы выливается из него, словно вода из разбитой бутылки.
Ужаснейшее ощущение.
А хуже всего, что оба — вместе, нераздельные — поняли: объединенных сил Гармодия, Мортирмира и сраженного Мегас Дукаса не хватит, чтобы спасти последнего. Энергия утекала, как в бездонную яму, но ничего не происходило.
Мортирмир почувствовал, как Гармодий сдается.
Его последний эфирный кошель, где бережно хранились накопленные силы, исчез...
Кисть смертельно раненного рыцаря буквально взорвалась вспышкой бледного, золотисто-зеленого света.
Левая рука Мортирмира простерлась, взялась за стрелу и осторожно, с жутким хлюпающим звуком вытащила ее из раны. Наконечник выскользнул, и кожа сомкнулась. Само совершенство.
Гармодий, сокрытый в глубинах Дворца воспоминаний Мортирмира, споткнулся о каменную опору — последнее напоминание о былой обстановке — и покачал головой.
«Святой Георгий, юный ты магистр! Хоть бы ты впредь не увидел такого».
«Что случилось?» — выдохнул Мортирмир.
Гармодий стоял запыхавшийся, как после длинной пробежки.
«Это не моя тайна, молодой человек, чтобы делиться. Теперь ему нужно поспать. Как поживает твой турнир?»
Всем участникам полагалось выехать трижды. Туры были тщательно спланированы: состязающихся поделили на четыре группы, и каждый знал порядок выступления своих противников. Оруженосцы и пажи носились от одной группы к другой, а сэр Майкл дирижировал всем действом.
Госпожа Элисон повергла сэра Джорджа Брювса — к великому удовлетворению толпы. Сэр Фрэнсис Эткорт вышиб из седла Красного Рыцаря, который сразился на диво неуклюже, и принцесса взялась за сердце, когда он грянулся оземь. Но он поднялся, отчасти восстановив былую стать, и в следующий раз выступил лучше: аккуратно сбил гребень со шлема сэра Бесканона, острие копья которого царапнуло по щиту Красного Рыцаря и даже не надломилось.
Героем дня стал сэр Гэвин. Его копье разило уверенно, и удача ему, несомненно, сопутствовала: он сшиб сэра Фрэнсиса Эткорта, и тот ударился достаточно крепко, чтобы в толпе поморщились; он сломал копья всем трем противникам-латиниконцам, а после дал зрелищный бой сэру Йоханнесу, которого так мощно ударил в шлем ниже гребня, что тот раскололся по швам и развалился. Старший рыцарь остался цел, но шлема лишился и, развернув коня, поклонился противнику под рукоплескания толпы.
Сэр Алкей, капитан защитников, любимец публики, сразил трех противников подряд, но сэр Антонио, подеста этрусков, нанес ему мощный удар, не выбивая из седла, и выиграл по очкам. Он уехал под гробовое молчание зрителей и неистовое ликование этрусских купцов, собравшихся у ворот.
Когда солнце склонилось к закату, сэр Гэвин сошелся с Мегас Дукасом, который ехал, как аршин проглотив. Герцог впервые за день сел на своего нового боевого коня. Невзирая на скованную посадку, он действовал с безукоризненной грамотностью, как и его брат. Они сыграли первый тур и обломали друг о друга копья. Когда они направили коней к исходным позициям, Гэвин поднял руку, и оба остановились в центре, разделенные барьером, который не позволял коням столкнуться и задавал им курс.
Сэр Гэвин перегнулся через барьер.
— Ты ли это? — спросил он.
Красный Рыцарь сверкнул глазами.
— Сейчас — он самый.
— И почему мне не выпало биться с каким-нибудь бездарем в твоих доспехах? — Гэвин коротко отсалютовал и тронул коня с места. — Ты слишком хорош, черт возьми.
Во втором туре они опять переломали копья. Толпа бесновалась. На бармице у Красного Рыцаря колыхался белый платочек. Те рыцари, что уже выбыли, смеялись и показывали пальцами.
— Лучшее дефиле на моей памяти, — заметил сэр Бесканон сэру Йоханнесу. — Нам бы сюда альбанских зрителей, а то мечем бисер перед свиньями.