Разящий меч
Шрифт:
— Сделайте что-нибудь!
— У меня там сын! — выкрикнул начальник станции. — Неужели вы думаете, что я не пытаюсь?
— Разгрузите поезда и пошлите туда.
— Мы уже думали об этом, — отозвался тот. — Все равно нужно время для починки. Поезд проедет десять миль до размыва и встанет. Рельсы в ужасном состоянии — земля здесь не для железной дорога. Проще подождать, пока не починят путь и не освободят линию. Поверьте, мы уже перебрали все варианты.
Пэт посмотрел на стоящего перед ним человека внимательнее.
— Постарайтесь
— Шесть поездов, — пробормотал Пэт, глядя на выстроившиеся составы. Дождь лил как из ведра. В первом поезде сидели резервные войска — на случай, если придется прикрывать отступление.
В темноте копошились люди, чинившие рельсы. Пэт взглянул на часы. Шесть часов назад он был в Суздале, а сейчас застрял здесь, посреди пути между Нейпером и линией фронта, всего в пятидесяти милях от цели. Он чувствовал собственное бессилие.
Прозвучал свисток. Пэт открыл окно и высунулся наружу.
— Едут! — завопил он. Вместе с начальником станции они рванулись к двери.
Прибыл первый поезд. На лицах солдат, сидящих в нем, была написана горечь поражения. Следом потянулся второй состав, потом третий.
Пэт снова посмотрел на часы.
— Отправляйте нас! — завопил он.
Прошлепав по жидкой грязи, он добежал до поезда, отправлявшегося первым, взобрался в кабину машиниста и выдохнул:
— Разводи пары!
Прошел шестой состав. С последней платформы спрыгнул Григорий. Увидев Пэта, он помчался прямо к нему.
— Мы еле проехали, — крикнул он. — Не дорога, а черт знает что. Но когда вы поедете, ее уже, наверное, приведут в порядок.
Забирайся! — завопил Пэт. — Покажешь, где что.
Не задумываясь, Григорий влез в кабину и взял кружку горячего чая, предложенную кочегаром.
— Я думал, сам Кесус послал нам этот дождь, — сказал Григорий. — Проклятые аэростаты сразу исчезли. Но эти размывы…
Начальник станции выбежал из здания, размахивая фонарем. Можно было трогаться.
Машинист нажал рукоятку, и поезд двинулся.
— Который час? — спросил Григорий.
— До рассвета полтора часа, — отозвался Пэт.
— Мы не успеем.
— Должны.
Григорий замолчал. Он отвернулся, кружка так дрожала у него в руках, что чай выплескивался.
Рассвета не было.
Тамука недовольно поежился, услышав звуки нарг. Отбросив тяжелое одеяло, под которым от укрылся от отвратительного ливня, от встал. Весь мир стал серым, небо сливалось с горизонтом, на расстоянии нескольких шагов все тонуло в сероватой мути. Под ногами хлюпало.
Он взял седло, которое служило ему подушкой, и закинул на спину лошади, закрепив мокрый ремень под брюхом животного. Потом прикрепил к поясу ножны, водрузил на голову шлем и повесил на плечо бронзовый щит.
Снова завыли нарги. Он повернулся в ту сторону, где, по его предположению, находился восток, и поклонился, прочтя молитву, в которой просил предков благословить новый день. Потом опустился на колени и поклонился на запад — туда, куда уходит солнце и где живут предки.
Из маленькой кожаной сумки он достал кусок вяленого мяса и сыр. Запив скудный завтрак водой, Тамука взобрался на лошадь, морщась от холода.
Он посмотрел на траву. Даже трудно угадать направление. Обычно на рассвете стебли склоняются к востоку, но сейчас, намокнув от дождя, они лежали на земле. Да и солнца не видно. Трудно будет маневрировать, придется ориентироваться по ветру. К тому же в тумане на расстоянии пятидесяти ярдов ничего не видно.
Такого никто не ожидал.
Опять протрубили нарги, и от стоянки кар-карта во все стороны галопом поскакали знаменосцы. Сейчас армия разделится. Половина войска отправится на восток, а другая — на север, покончить с теми, кто попался в ловушку. Там они соединятся с Вушкой и вместе двинутся в леса на северо-востоке, туда, где протекает река.
Вука вышел из шатра отца и молча вскочил в седло. Тамука так же молча направился вслед за ним.
— Передайте, что можно отдохнуть, и сидите тихо.
Ганс слез с лошади. Сквозь дождь и туман он едва различал фигуры солдат, которые уселись прямо в грязь, от усталости даже не замечая неудобства.
Послышался какой-то звук. Ганс попытался определить, откуда он идет, но в тумане это было не так-то просто.
Солдаты стали оглядываться. Звук доносился с той стороны, откуда они шли с самой ночи.
— Пушки, — сказал Инграо, пытаясь определить, где именно стреляют.
В тумане мелькнули тени. Весь мир превратился в размытые картины.
— Что-то движется, — сказал молодой солдат, приложив ухо к земле.
Ганс лег рядом с парнишкой. Он вдруг вспомнил, что индейцы тоже умели слышать стук копыт в бескрайних прериях Канзаса.
— Это лошади, — сказал солдат. Ганс кивнул.
— Да, много лошадей, — подтвердил он.
— Линия не работает.
Ганс посмотрел на телеграфиста, который пытался связаться с товарищами.
Ты послал последнее сообщение?
Тот кивнул.
Ганс взглянул на Инграо. Из всего командного состава, защищавшего линию Потомака накануне, осталось лишь их двое.
— Похоже, их авангард перекрыл пути.
— Мы отрезаны?
Ганс посмотрел на артиллериста и ничего не ответил. Донесся какой-то металлический звук, и он склонился к рельсам.
— Что-то там громыхает, — произнес он задумчиво. Люди, сидевшие вдоль насыпи, уставились на рельсы, словно ожидая немедленной катастрофы. — Прямо впереди. И сзади тоже. Единственный путь, которым мы могли пойти. Но здесь нас так легко настичь.