Разящий меч
Шрифт:
Джон кивнул, глядя на равнину. Он смотрел на облака, которые лениво проплывали в небе. После ночного дождя день был по-настоящему теплым, весенним.
— Трудно поверить, что через месяц здесь будет война. Все кажется таким мирным и спокойным.
— Может, оно и будет мирным для твоих детей, — устало сказал Эмил, поднимаясь на ноги. — Кстати, Джон, в Суздале, Новроде и Вазиме приготовлено оборудование и медикаменты для госпиталя, и мне нужно, чтобы ты как можно скорее выделил поезд, который доставит все это сюда.
Джон хмыкнул:
— Так и знал,
— Такая уж у меня работа, — отозвался Эмил, протягивая руку, чтобы помочь Джону подняться.
— Ладно, я напишу приказ. Послезавтра ты получишь свои медикаменты.
Он посмотрел на юг. Если бы им хватило времени, здесь бы сейчас была такая же линия обороны, что и на Потомаке. Правда, там была отличная, легкая земля — просто удовольствие копать в ней траншеи, а здесь почва каменистая и тяжелая. Через месяц они бы уже построили первую линию укреплений, через три месяца — резервные позиции, бастионы и крепости. Время, все упирается только в нехватку времени.
Он огляделся. В сотне метров от них возводилось здание блокгауза. Люди, как трудолюбивые муравьи, таскали бревна, обтесывали их, поднимали на стены. Работа кипела.
— Сколько, интересно, у нас времени в запасе?
– спросил Эмил. — Я занимался своими ранеными и не обращал внимания ни на что другое.
— Вчера мерки ринулись брать брод приступом, и до утра мы не могли с ними справиться. Потеряли примерно тысячу солдат — Первый Орловский и Второй Римский полки изрядно потрепали. Забыл предупредить: сегодня к вечеру прибудет состав с ранеными, так что готовься к работе.
Эмил рассеянно кивнул:
— Думаю, надо пойти отдохнуть, ночь будет тяжелая.
Джон не ответил. В глубине души он страшно боялся, что когда-нибудь он попадет к Эмилу на стол и тогда в полной мере оценит его профессионализм. Он прошел войну без единой царапины, но побывал во многих госпиталях, и все они наводили на него ужас — крики раненых, скрежет пилы по кости при ампутации, блеск скальпеля… Он оглянулся на Эмила, удивляясь, как такой мягкий на вид человек может спокойно проводить операции. Внезапно у Джона возникло дурацкое желание спросить, сколько рук и ног уже успел отрезать этот эскулап, но потом он словно по-новому увидел старого друга — покрасневшие от бессонных ночей глаза, коротко остриженные ногти, кожа на руках загрубела от постоянного мытья в дезинфицирующем растворе, — и устыдился.
— Боишься? — спросил Эмил.
— До смерти, — шепотом ответил Джон.
— Все сейчас боятся. Я думаю, что этот страх ощущают и Эндрю, и Флетчер, и Калин, и даже молодой Готорн.
— Наверное, только Пэт его не чувствует. По-моему, ему по-настоящему нравится воевать.
— Таких людей принято называть толстокожими, но они тоже нужны. До прошлого лета мы даже не замечали, насколько мы все связаны друг с другом, и только когда его ранили, стало понятно, что все мы едины, мы — центр происходящих перемен. А когда две недели назад мы пережили эту катастрофу на Потомаке, то почувствовали, что значит потерять кого-нибудь из нашей команды.
— Я помню одного хулигана в моем родном городке Уотервиле, — произнес Джон с улыбкой. — Он постоянно третировал меня, а я его ужасно боялся. Наконец однажды я разозлился и побил его. Я почувствовал себя полностью отомщенным. На следующий день по дороге в школу я увидел у него поставленный мною синяк под глазом, ну а после школы ко мне подошел его брат, который был в два раза больше меня, и отлупил меня до полусмерти. То же самое и здесь у нас с тугарами и мерками. Поэтому я и боюсь. Если мы потеряем Русь, придется отступить в Рим, но мы уже не сможем вернуться. Все это окажется потерянным навсегда.
— И что случится потом?
— Знаешь, Эндрю затеял рискованную игру, — сказал Джон, понизив голос до шепота. — Как только мерки прорвут оборону и обнаружат, что страна полностью опустошена, они ринутся вперед независимо от того, будет у них еда или нет. Через шесть дней они окажутся здесь, а у нас нет ничего, что могло бы их остановить.
— Эндрю сказал, что задержит их на месяц. Джон покачал головой.
— Это только слова, последняя надежда. Я только молю Бога, чтобы Эндрю сам понял, насколько она несбыточна. Поверь, эти мерзавцы несут с собой смерть. Дайте мне месяц, и, возможно, я смогу найти какой-нибудь выход. Но боюсь, что на самом деле через месяц наши кости уже истлеют в ямах. Мерков не остановить.
— Будем надеяться, что ты ошибаешься, — прошептал Эмил, но Джон почувствовал в его голосе затаенный страх.
Они стали спускаться с холма. Два солдата на строительстве сооружений отсалютовали им, а крестьяне, кажется, даже не обратили на них внимания — они работали.
Эмил потащил Джона в сторону длинного ряда палаток. Полог у большинства из них был откинут, и Джон увидел стоящие кровати с ранеными. Он понимал, что должен войти и поговорить с людьми хотя бы пару минут, ободрить их, но он просто не мог заставить себя сделать хотя бы шаг.
Он слышал стоны, невнятные мольбы, свистящее дыхание человека, раненного в грудь; слышал, как страшно, с хрипом втягивал в себя воздух другой раненый, весь обмотанный бинтами. Джон чувствовал, что еще немного, и он сам упадет в обморок.
«Господи, только не это. Лучше умереть мгновенно, чем оказаться у Эмила на операционном столе, с ужасом ожидая, что за этим последует».
Он на минуту вспомнил госпиталь в Колд-Харборе. Там у палатки лежал молодой парень, почти мальчик, обе ноги у него были ампутированы выше колена. Как он кричал…
— С тобой все в порядке, Джон? Эмил встревожено смотрел на него.
— Как ты выдерживаешь? — шепотом спросил Джон. Эмил попытался улыбнуться:
— Я и не выдерживаю. Просто все время напоминаю себе, что многих мне удалось спасти. А другие…
Он безнадежно махнул рукой.
— Лучше я вернусь на склады, — пробормотал Джон.
Эмил провел его в свою палатку.
— Выпей сначала.
— Мне нужно на ту сторону холмов, там собираются заложить оружейный завод.
— Посиди пару минут.