Разыскивается живым или мертвым
Шрифт:
Прохладным ранним утром я выехал на запад, в Аризону. В Тусон, на поиски одного из подручных Хорхе Мартинеса. Может быть, даже удастся найти что-то из нашего оружия.
Ехал я, основательно нахлеставшись кофе, иначе уснул бы прямо в седле. Барбара и в эту ночь не позволила мне выспаться, но я не жаловался. Почему бы и нет, собственно.
А бдительность в Аризоне необходима, не только потому что под каждым камнем здесь может прятаться скорпион или гремучая змея, но и потому, что это земля беззакония. Такая же, как Нью-Мексико, даже хуже. Обширный и малонаселённый
Солнце светило мне в спину, ветер так и норовил бросить в лицо ещё одну горсть песка и пыли, унылый пейзаж лежащей передо мной пустыни иногда разбавлялся низкорослыми кустиками и зелёными горными склонами. Я всё ждал, когда появятся знаменитые гигантские кактусы, символ штата Аризона, самые большие кактусы в мире, но пока не встретил ни одного. Видимо, потому что я пока ещё не добрался до пустыни Сонора, а болтался где-то поблизости от неё.
Тусон, кстати говоря, находился в самом сердце этой пустыни. Так что я снова ехал в жару и сухость, к песку и камням, колючкам и кактусам, понимая, что местный климат изрядно мне надоел. Ничего, расправлюсь с Мартинесом — поеду на север, к берёзкам, куда-нибудь в Канаду. Где климат более привычный и не такой адский.
Я проезжал мимо шахтёрских городков, растущих на этой территории с каждым днём, мимо каньонов, оврагов, мелких речушек и речных оазисов, оставляя в стороне горные пики и красно-жёлтые скалы, огибал по широкой дуге индейские резервации и немногочисленные фермы. У меня была чёткая и понятная цель. Тусон.
Ночами, когда я останавливался на отдых, я представлял себе, как въеду в город верхом на Ниггере, весь в чёрном, как будут шептаться жители, пытаясь понять, кто я такой, как Луис, а может быть, и сам Хорхе Мартинес-младший собственной персоной, узнают о моём прибытии и выйдут навстречу. Как мы сойдёмся посреди пыльной улицы ровно в полдень, под завывания ветра и скрип флюгеров. И как после короткой, почти мгновенной, перестрелки на ногах стоять останется только один.
Реальность оказалась куда прозаичнее.
Тусон показался на горизонте, закутанный в туманную дымку, как только я обогнул с севера неизвестный мне горный хребет. Здесь местность хоть и была изрыта каньонами и оврагами, переходя тут же в горные пики, но совсем уж непроходимой не была, в отличие от гор в Колорадо или на Аляске.
Въехать в сам город удалось только под вечер, и впечатление он производил довольно благоприятное, оказавшись не захолустной дырой, а вполне себе цивилизованным местом с тротуарами, уличным освещением и модными магазинами. Вслед за шахтёрами в Аризону стекались и все остальные, так что этот регион можно было бы назвать бурно развивающимся, если бы не творящееся в нём беззаконие.
Первые его симптомы я увидел, едва только заехал в город. Какого-то индейца вышвырнули из салуна трое крепких молодцев и начали избивать на глазах у прохожих, а те даже ухом не повели. Две пожилые дамы, шедшие тут же по тротуару, просто перешли на другую сторону
Вот только швырнули индейца практически под ноги Ниггеру, а я такое нарушение личного пространства считал едва ли не прямым оскорблением. Пришлось натянуть поводья и остановить жеребца.
— Идите своей дорогой, мистер, — бросил мне один из молодцев, парень в котелке и чёрной жилетке.
— Не указывай мне, что делать, парень, — процедил я.
Другой парнишка, долговязый тип в яркой красной рубашке, тем временем обеими руками мутузил лежащего на земле индейца, третий, длинноволосый, бегал вокруг, подбадривая товарища и изредка добавляя несчастному индейцу пинков. Краснокожий свернулся калачиком и закрывал голову руками. Видать, был уже опыт.
— Лежачего не бьют, — изрёк я.
— Этот заслужил, — буркнул парень в красной рубахе, продолжая бить поверженного соперника.
— А я говорю, хватит, — сказал я.
Парень в котелке потянулся к бедру, за револьвером, но я оказался быстрее. Выхватил оба кольта и взял на мушку двоих сразу. Этого товарища в котелке и его длинноволосого друга. Сидящий верхом на индейце юноша опасности не представлял.
Не хотелось начинать знакомство с Тусоном с подобной склоки, но так уж получилось. Меня, можно сказать, вынудили.
— Вы не знаете, куда лезете, мистер, — сказал длинноволосый, равнодушно глядя в дуло моего «Миротворца». — Не знаете, за что мы его бьём. Вы новичок в городе.
— Если ты так говоришь, значит, ему и так уже досталось, — сказал я, не прекращая целиться. — Хватит с него.
— Ладно, ладно. Джим, слезай с него, — сказал парень в котелке.
Индеец не шевелился, замерев в позе эмбриона. Вся троица, продолжая неприязненно глядеть на меня, начала пятиться к салуну, даже не думая хвататься за револьверы. Разве что парень в красной рубахе сплюнул на тротуар, прищурившись так, словно видел меня уже в гробу в мягкой обуви.
Я спустился на землю, подошёл к индейцу. Побили его достаточно сильно, круглое скуластое лицо распухло так, будто его покусали дикие пчёлы. Он был пьян, от него разило застарелым перегаром и чем-то неприятно кислым. Был бы трезв, наверняка что-нибудь сломали бы, а так можно сказать, что он отделался лёгким испугом.
Индеец продрал глаза ровно в тот момент, когда я подошёл заглянуть ему в лицо.
— Ха! Белый! — фыркнул он.
Он начал подниматься на ноги, преодолевая земную гравитацию и прочие трудности сильного алкогольного опьянения.
— Думаешь, спас меня? — хрипло произнёс он. — Думаешь, ай какой хороший белый! Наслаждаешься своим белым превосходством?
Похоже, я начал понимать, за что ему начистили рыло.
— Думал небось, спасу индейца, а он яблоком станет! — продолжал ворчать он, пока я наблюдал за его попытками встать.
— Яблоком? — хмыкнул я.
— Яблоком! Красным снаружи, белым внутри! — пояснил индеец. — Нет! Я же краснокожий, инджин, урод из прерии, белым мне всё равно не сделаться! Хоть и в Тусоне столько лет живу! Не в прерии, нет!