Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Шрифт:
Ползаю на коленях перед алтарём, прошу Господа простить мне первородный грех… Падаю на кухне в голодный обморок, кто-то из монахов растирает мне виски ладонями…
Упорным трудом выбиваюсь в настоятели доминиканцев, Псов Божьих, хлещу себя плетью за грехи свои… хожу босой по острым камням, ем какую-то тошнотворную травяную похлёбку…
Память уносит меня всё дальше. Продаю в монастыре всех мулов, нечего, братья, роскошествовать, передвигайтесь на своих двоих.
В памяти оживает маленькая девочка, вот, блин, откуда тут девочка… Белла… Изабелла…
…прихожу в себя на полу в студии, кровь, откуда кровь, а, да, это у меня из носа кровь… пробую встать, не могу, чувствую, что моё тело меня не слушается. Ведущий отвешивает мне ещё одну затрещину, рывком поднимает с пола.
– Я уж думал, вы и не очнётесь… ну что? Видели?
С трудом выжимаю из себя:
– Видел.
Стараюсь не вспоминать, что видел. Всё равно я этого не скажу. Если сознаюсь кому, что в прошлой жизни был монахом, не видать мне титула Властелина Мира, как своих ушей. Сейчас, главное, придумать что-нибудь… ну про того же Наполеона… где родился, где учился, где влюбился, где женился… доктор, я Наполеон… ну, у нас таких много. Да, но они все люди, а я – тортик…
– Что же, посмотрим, что вы увидели… уважаемый оператор, прошу вас, запись на экран!
Вот чёрт… холодеет в груди, вот суки, догадались записать на видео… Стоп, как записать на видео? Это они память нашу записывали на видео? Прошлые наши жизни?
Все смотрят, как я напяливаю власяницу, как хлещу себя плетью, как мы молимся в тёмных кельях… как едим скромную монастырскую трапезу, и я во главе стола объявляю – хлеб нам насущный дай нам…
Температура в груди падает до абсолютного нуля. А ведь они со мной что угодно могут сделать, эти… да запросто. Одно дело, если припёрся на шоу какой-нибудь человечишко, объявил себя наместником дьявола, а сам все прошлые жизни коров пас да просиживал задницу в офисах… Выгонят его с проекта, и дело с концом. А вот если монахом был, это всё… меня самого сейчас на костре спалят…
– Ну что же, мои поздравления! Андрэ, Уильям, большое спасибо, с вами придётся расстаться. Что же, может, в следующей жизни вы и станете властелинами мира… То есть, что я говорю, после нас мира уже не будет. А Марк Фельдман, Иван Горенко и Салли Хэлли переходят в следующий тур! Ура!
Аплодисменты. Ничего не понимаю. Как они могли не заметить…
– Нда-а, Иван, не ожидал, что вы окажетесь личностью такого масштаба…
Еле удерживаюсь, чтобы не спросить: какого. Фельдман легонько хлопает меня по плечу, говорит нараспев:
– Он был жесток, как повелитель ада, великий инквизитор Торквемада…
– Ну что, дорогие наши участники, признайтесь честно: устали?
Отвечаю один за всех троих:
– Есть немножко.
– Ну что же, в таком случае предлагаем вам немного отдохнуть. Вы не поверите, но в нашем сегодняшнем конкурсе вам не придётся ничего делать. Совсем ничего. Вы скажете, так не бывает? У нас бывает всё. Сегодня независимый эксперт
Киваем. Краешком сознания думаю, что это не очень-то и справедливо.
– Вы думаете, это несправедливо? Кто он такой, чтобы что-то решать? Ну а скажите, пожалуйста, кто лучше всех знает, кому быть наместником дьявола на земле?
Мёртвая тишина, чей-то робкий шепоток: сам…
– Ну а что так неуверенно-то?
– Сам.
– Всё верно. И сегодня он сам определит, кто из вас лучше подходит на почётную должность…
Ёкает сердце. Пытаюсь представить себе, как это будет – не могу. Видятся какие-то магические шары и яблочки по блюдечку.
Рассаживаемся в комнате. Обстановка непринуждённая, по крайней мере, так хочется думать. Нам даже разливают чай, так и кажется, собрались в какой-то клуб по интересам. Салли посмеивается, рассказывает всем и каждому, как она очарует дьявола. Чувствую себя не в своей тарелке, да я здесь давно чувствую себя не в своей тарелке, а сегодня особенно.
Ждём.
Ничего не происходит. Официант терпеливо разливает по чашкам чай, вежливо кланяется. Спрашивает, не нужно ли ещё чего. Смотрим на дверь, из которой предположительно должен появиться он – никто не появляется.
Никто…
Салли визжит. Громко, пронзительно, жалобно. Закрыв лицо руками, выбегает из комнаты. Понимающе киваю, у всех у нас сдали нервы. Самому хочется закричать и выбежать вон…
Чашка со звоном падает из рук Фельдмана. Это что-то новенькое. Фельдман кашляет, будто давится собственным голосом.
Бывает.
Официант подходит ко мне, жестами показываю, что мне как-то чаю не хочется. Он пожимает плечами, нет так нет, показывает на свой поднос, мол, а вот у нас ещё тарталеточки, эклерчики на любой вкус…
Встречаюсь с ним глазами.
Встречаюсь с ним…
Встреча…
Сжимаю зубы, чтобы не закричать. Что-то подсказывает мне: если закричу, это всё, это пиши пропало. Что-то… может, он и подсказывает. Не знаю.
Не боюсь… я его не боюсь… я не должен его бояться. Я должен посмотреть ему в глаза, я должен выдержать этот взгляд…
Должен…
Поднимаюсь, резко смотрю ему в лицо.
Рушится мир.
Прихожу в себя в кресле. Он снял перчатки, теперь похлопывает меня по щекам мохнатыми лапками. Заглядывает в лицо жёлтыми глазами.
– Лушшш? – шипит он.
– Лучше, – догадываюсь я. Кажется, ему нелегко говорить по-русски, ему с его звериной мордой и кабаньими клыками.
И всё-таки как приятно первый раз за столько месяцев слышать русскую речь…
– Ага… лучше.
Протягивает мне чашку с чаем.
– Пе-её-её…
Пью. Действительно становится лучше. Уже не боюсь смотреть в его глаза. Не страшно. Только больно, когда он заглядывает во все закоулки моей души.
Фельдман сидит поодаль. Хочу спросить, где Салли. Не спрашиваю. Жду ведущего с его итак-дорогие-участники – ведущего нет.