Реально махнуть до Луны
Шрифт:
Лёгкую начальную перегрузку почти не заметил, это для меня уже заурядно. Просто качнуло и прижало легонько. Твёрдая земля из-под колёс растаяла, как будто её и не было. Аппарат в полёте чертовски устойчив.
В конце третьей минуты, на высоте почти двадцати тысяч метров, увеличил ускорение до полутора. Немного, конечно, но быстрее пока нельзя, можно спалить в атмосфере наружные поверхности. Тяжесть выросла. Правую кисть уже при полутора «же» на весу держать трудно. Для управления рукам необходима какая-то дополнительная опора.
А ночная земля выглядит удивительно…
Светлые пятна на поверхности обычно указывают места населённых пунктов. Правда сегодня, вся поверхность внизу затянута плотными облаками. Зато чёрное небо открыто и безгранично! На западе растёт полоска красноватого тумана. Зашедшего за горизонт солнца ещё не видно… Или уже не видно… Запутался… В общем, видны только отблески нашей яркой звезды у горизонта на облаках. Красиво чертовски!
А ещё через минуту, на высоте где-то сорока пяти тысяч, появились признаки неустойчивости: всё усиливающиеся короткие рысканья, вскоре перешедшие в неприятную, какую-то судорожную, тряску. Сила, прижимающая меня к ложементу, заметно ослабла. Но потребляемый ток остался прежним. Что-то с тягой происходит! Такого раньше никогда не было…
Сбросил мощность до пяти процентов. Вибрация уменьшилась, но не прекратилась совсем. И «Кузнечика» стало, раскачивая, «водить». Аппарат заметно терял управляемость. И это продолжало нарастать. Все оставшиеся генераторы пришлось совсем отключить. Полная невесомость! Больше двух минут этой невесомости. Достаточно жуткое ощущение! Дух захватило. Я даже уцепился обеими руками за края ложемента, будто это мне могло чем-то помочь… И стал успокаивать себя: падение на землю мне не грозит, автоматика до сих пор исправно возвращала лёгкие автоматы из полёта назад. Без поломок. Кабина герметична, между мною и пустотой снаружи прочный слой оргстекла. Дыхательный автомат работает как часики.
И тут меня отвлекло от внутренних проблем поднимающееся на западе зарево. Как же красива Земля отсюда! Огромная, укрытая дымкой голубоватой атмосферы. С рельефом тёмного облачного слоя и сияющими на безоблачных поверхностях огнями… Просто бесподобно! Можно считать «Кузнечик» проверку космосом… ну, не космосом, а лишь крайне разрежённой атмосферой. Это всё плюсы. Но есть и минусы… Проверка, к сожалению, была очень короткой, да к тому же в условиях аварийных. И до запланированного мне ещё как до звёзд…
А скорость при подъёме аппарат набрал изрядную, и по инерции подъём продолжался до высоты примерно в сто километров, точнее я не мог определить. Пересчитал просто позже. То есть, «Кузнечик», по некоторым понятиям, впервые за свою короткую жизнь, смог выйти в космос. Там, в верхней точке траектории, «Кузнечик» ненадолго вынырнул из редеющей тени. Разделённая чёткой горизонтальной линией красно-оранжевая чёрточка солнца ненадолго появилась у горизонта. Выглянув, облизала красным лучом вспыхнувшие стёкла аппарата и снова спряталась.
Радиодальномер тоже учудил, преподнёс сюрприз: оказалось, тот отмечал расстояния только до девяноста километров. Впрочем, даже меньше, сбиваться он начал ещё на семидесяти. А восемьдесят девять – были последние показания высоты. А я-то надеялся хоть на несколько тысяч… Надо же, сигнал слабоват. Отметки скорости, основанные на измерениях расстояния, тоже обнулились. Раньше в кабине я поднимался только до пятнадцати километров, поэтому проверить дальномер и остальное оборудование на больших высотах был не в состоянии. Какой-то облом. В такой ответственный момент и два прокола сразу!
Несмотря на аварийный режим, последнее отключение излучателей прошло почти синхронно, большого кувыркания в свободном падении удалось избежать. Так, незначительное вращение по двум осям. Когда мы уже спускались, на высоте примерно пятидесяти, от потока густевшего воздуха проявилась динамическая ориентация и «Кузнечик» постепенно развернуло тяжёлым дном вниз, снова заработал высотомер. Стремительное падение превзошло скорость звука. Но уже медленно стала таять невесомость. Теперь руки у меня не висели в воздухе перед лицом, а мягко опустились на клавиатуру.
Когда провалились ещё немного, кратковременно запустил излучатели. Сразу полной тягой. За пятнадцать секунд работы сбоев не было. Вибрации нет, тяга устойчивая. И я включил автопилот. Снижение до посадки происходило уже при его посредничестве.
Есть несколько маленьких «но»: авдеевский ложемент при полной тяге и, значит, четырёхкратной перегрузке перестаёт быть комфортабельным, несмотря на изощрённую мягкую подстилку. И я, если честно, плохо переношу такую перегрузку: теряю координацию и чувство равновесия и положения в пространстве, в глазах плавают розовые пятна. Чтобы не терять самоконтроль, придётся урезать ускорение в программе хотя бы до трёх же. Большего мне, как видно, не выдержать. Придётся всё пересчитать заново. Может оказаться, что ограничения поставят всю мою компанию в тупик. Но для начала надо всё-таки выяснить причину сбоя.
«Кузнечик» приземлился на том же самом пятачке. Штатно. Снос от начальной точки за время полёта составил всего метров пятьсот-шестьсот на юго-запад. При подъёме на сотню, ураганах в стратосфере это очень даже неплохо. С навигацией у моего автопилота порядок. Снос я легко скорректировал вручную, ориентируясь по маячку, сразу же после выхода под редкие, слабо подсвеченные снизу, кучевые облака.
По всему видно, как хотел, к возвращению из Москвы Ник-Ника, поставить его перед свершившимся фактом не вышло. Что просто убивает!
Впрочем, не буду расстраиваться. Отрицательный результат – это тот же результат, только чуть похуже. Можно найти массу положительного и в этом. О том, что на высоте такое может произойти, я бы не узнал, если бы сегодня не решил попытаться. Есть стимул работать над совершенствованием «Кузнечика». Правда у меня нет больше времени прощупывать почву перед каждым новым шагом.
Но всё же радует: мы с «Кузнечиком» совершили первый выход в космос. На такую высоту забираться ещё не приходилось. Правда, кроме меня это никому не известно. Даже Ник-Ник пока у нас не в курсе. И хорошо уже то, что я возвратился. Вместе с целым и невредимым аппаратом.