Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009
Шрифт:
– Я уже поставила запекать гуся, – срывающимся голосом произнесла она. – И… ты не помнишь, где праздничные салфетки? Я обыскалась…
Лиза, да какие салфетки, я не ужинаю нынче дома, рассеянно отве-тил он, надевая пальто и перчатки.
Тут из подвала появился Густав с пыльной бутылкой в руках, и одновре-менно с ним в магазинчик вошла трюфельная барышня, разрумянившаяся, изысканно упакованная ну точь-в-точь долгожданный подарочек под ел-кой. Она прятала руки в меховой муфточке, из-под капюшончика ее рыжей шубки привычно и очень упорядоченно выбивались локоны, а на сапожках с меховой оторочкой не белело ни единой снежинки. Ну да конечно, такие кра-савицы разве ходят пешком?
Валентин бросился навстречу, и они столкнулись под раскачивающейся омелой.
– Каков хитрец, – усмехнулась барышня и поцеловала Валентина. Лиза вспыхнула и отвернулась. Густав снова задрал брови на лоб. А парочка уже удалилась, хлопнув дверью и оставив после себя смешанный запах мороза и дорогих духов.
Она похожа на конфетку, проговорила Лиза печально.
– Не люблю сладкое, – отозвался Густав.
Они посмотрели друг на друга. Лиза вздохнула, провела задумчиво ру-кой по рукаву Густава, кивнула ему и ушла в зимний сад, где дремали под лапником розы. Хорошо цветам зимой. Их укутывают еловыми веточками, обвязывают соломой, укрывают сухим древесным листом. Ах, если б вот так же укутать, охранить сердце от холодной, неразделенной любви. Лиза брела по заметенным дорожкам, черпала башмаками снег и не замечала это-го. А Густав наблюдал за ней сквозь оконную наледь, и кулаки его сжима-лись. Очень редко он чувствовал такую бессильную злобу, как сейчас. И ведь не на ком ее выместить. И Лизу, и Валентина он нежно любил. А трю-фельная барышня что с нее взять? В конце концов, на ее месте могла очу-титься и другая. Не в этом дело. А вот в чем, он не умел понять, не мог, и от этого мрачнел все больше. Медлительный и неповоротливый, Густав был особенно неуклюж в обращении с девушками. Он отлично разбирался в орехотворках и крестоцветных блошках. Каким-то невидимым третьим ухом слышал, как с чавканьем поедают луковицу тюльпана жесткие, как проволока, личинки щелкунов. Умел заглянуть под лист и найти там при-таившуюся гусеницу совки или тлю. А вот заглянуть в душу девушки и по-нять ее затейливые девичьи горести – о, как же это оказывалось сложно для него. И он пасмурной тенью ошивался рядом с Лизой, темнея или свет-лея следом за ней, зеркалом отражая ее настроение.
Они прождали Валентина до позднего вечера – и только к полуночи со-образили, что он не вернется из гостей. Горели свечки на елке, остывал нет-ронутый гусь, лежали молчком в комоде так и не найденные Лизой празд-ничные салфетки.
Часы били двенадцать.
– Загадывай желание, Густав, – проговорила Лиза печально. – И я зага-даю…
А сбудутся? спросил он, осторожно держа в лапе хрупкий хрусталь-ный бокал с вином.
– Сбудутся, – кивнула Лиза. – Когда расцветут черные розы…Что же, с Рождеством… Там, под елкой, я приготовила тебе подарок. Утром развернешь…
Криво улыбнувшись, Густав сделал таинственное лицо (накануне он долго репетировал эту гримасу перед зеркалом) и достал из кармана знако-мый пакетик.
– Волшебные семена! Ты взял их без спроса? Валентин знает? – ахнула Лиза.
Густав кивнул, потом покачал головой, потом запутался и жалобно взглянул на Лизу.
– Ладно, но только по одному, – согласилась она. – Ведь семена нужны Валентину для экспериментов! Мы не можем тратить их на пустячные развлечения.
Бесцеремонно отодвинув гуся, они поставили на стол два горшочка с землей и посадили каждый по семечку.
– Ведь придется ждать утра? – с сожалением спросила Лиза.
– Нет. Закрой глаза и думай, – выговорил Густав непривычно длинную фразу и взял девушку за руки. Они старательно зажмурились и слышали только дыхание друг друга, потрескивание
– Теперь можно? – несмело спросила Лиза, с сожалением забирая руки из огромных теплых ладоней Густава.
Угу, вздохнул он.
И верно, семена уже проросли. Цветок Лизы клонил на тонких стебель-ках тяжелые, пунцовые кувшинчики, до краев наполненные густым земля-ничным ароматом. Лиза не удержалась, погладила один кувшинчик и с коричневых тычинок брызнул ей на пальцы сладкий нектар. А у Густава снова не вышло жаркой красной розы, и он хмуро разглядывал свои цветы, похожие на обглоданные рыбьи хребетики. Они тихонько постукивали кос-точками и шевелили хвостами. Хорошо хоть, рыбой от них не разило.
– Надеюсь, Валентин не рассердится, – проговорила Лиза. – Поздно уже. Пора спать.
Загасив свечи на елке, Густав пошел закрывать на засов двери в сад, а Лиза, помедлив, заперла входную дверь в магазин. Вряд ли Валентин взду-мает вернуться среди ночи. Он и не предупреждал. И не оставлять же дом раскрытым. Рождество Рождеством – а недобрых людей всегда хватает. За-думавшись на ходу обо всем этом, Лиза сама не заметила, как врезалась в Густава, который с чего-то вдруг встал на ее пути. И уж конечно же, стояли они под омелой. Можно даже не задирать голову на потолок, и так все ясно. Традиции, будь они неладны.
Густав смотрел на Лизу и верил, что сейчас, вот-вот, случится чудо. А Лиза смотрела в сторону и понимала, что сейчас расплачется.
– Спокойной ночи, – наконец, сказала она и первая ступила в сторону. Густав понял, что чудо откладывается, – вероятно, до той самой поры,
когда наконец расцветут розы. Те самые, черные.
Впрочем, одно чудо все-таки случилось. Рождественская елка пустила корни, и Лиза поселила ее в саду, вопреки протестам Валентина.
Отвезите ее в лес, говорил он хмуро. – Зачем нам елка? И так цве-ты сажать некуда!
– В лесу она не приживется, – упрямо твердила Лиза, и, в конце концов, садовник сдался.
– Делай как знаешь, – бросил он в раздражении. И Лиза с Густавом по-тащили спасенную елку туда, где для нее была уже заранее, самоуправно, вырыта ямка. Валентин демонстративно кривился каждый раз, когда они все вместе выходили в сад и натыкались на яркие свеженькие колючки.
Но потом пришла весна, проклюнулись из земли тюльпаны, потянулись покупатели за первоцветами, за луковицами да черенками, и садовнику ста-ло не до елки. Так она и росла себе, пушилась да зеленела, став еще одной примечательностью в и без того примечательном саду.
Лил дождь. Именно благодаря дождю магазин отдыхал от покупателей в разгар продаж летним воскресным днем. Никто не требовал срочно наре-зать сотню алых роз, сплести из них сердце и отправить по такому-то адре-су. Никто не просил ромашек с нечетным количеством лепестков, и даже букетик незабудок с траурной ленточкой никому не надобился.
Лиза стояла с чашкой у раскрытой двери в сад и с удовольствием наблюдала, как дождь барабанит по забытым лейкам и тяпкам, как тяжелеют от влаги жел-тые помпоны георгин, клонятся к земле переполненные чаши лилий. Медленно размокают дорожки, выползают дождевые черви. А внутри июньского бахром-чатого тюльпана, перемазавшись в пьтльце, беспомощно жужжит шмель, и си-деть ему там, пока не выглянет солнце и цветок снова не раскроется.