Шрифт:
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вместо предисловия
Кто вы? Проводите сеанс самоидентификации? Я не про имя и паспортные данные. Не про социальный статус и половую принадлежность. Чувствуете, тело – дом души? Все время меняющийся. А она-то сама – константа?
Вы гений или злодей? Примерный на зависть семьянин или тайный развратник? Вы, вообще, добродетельны или порочны? Всегда ли в зеркале двойник, которому хочется махнуть ручкой: «Приветик, любимый!» Или ползет и премерзкая рожа – слабая, безвольная, подавленная? Перекошенная страстями – то ревностью, то завистью, то злобой…
Решения принимаете сами? Уверены? И мотивы поступков понимаете? Всех-всех? А как насчет фатума, предопределенности? Чувствуете, что ведомы? Точно знаете – кем? Размышляете о свободе воли и выбора? Нравственного. А сталкиваться с необъяснимым, запредельным случалось?
Таким, что есть, но не с каждым, а говорить об этом – табу? Негласное.
А как вам в мире, где дружат против? И в социуме, и в быту, и в сфере духа… Последнее – о конфессиях, их видах и подвидах. С истиной у каждой – в наипоследней инстанции!
И что делать человеку? Размышляющему. Думаете, таких мало? Из-за темпа жизни, который заверчен, чтоб меньше думали? Вас-то волнует? Или все – сцена, а жизнь – многоактный спектакль? Либо пирог с парадоксальными начинками? Кто режиссер? Кто кулинар?.. Значит, думаете?
Ну, слава Богу, я не одна.
Прошлый визит
Лялька проснулась. Господь послал новый день. Внутри началось привычное, а по сути – запредельное: когда ты – один, но общаешься. С самим собой. Словно видишь себя изнутри и снаружи одновременно. В зависимости от точки наблюдения.
«Главное, не спешить, больше пиетета телу. Мы же – оно, только больше. И чутче к границе сознания – жизни во сне и наяву. Нет, расслабляемся, пусть часть меня – ночная путешественница – уютнее разместится в физических границах. Пошли от стопы вверх. Ну да, самое сложное – плечи, шея. Еще поясница. Здесь поаккуратнее. Почти идеально. Снимаем блоки. Теперь на правый бок, садимся. Не торопясь! Подушки под спину, самомассаж от макушки до пяток. А теперь босиком по траве».
Лялька открыла настежь стеклянную стену-дверь. Дивное время суток – солнце окрасило горизонт и того и гляди выкатится из-за гор ослепительным диском. Прохладная влага травы в глубоко осеннюю пору заставила окончательно проснуться.
«О, сегодня, похоже, я – идеальный проводник. Хорошо! Руки – вверх: «Благодарю Тебя, Господь, за день, который начался, за свет, который пролился, за то, что дом на месте мой, в порядке я и все в порядке. За жизни звуки, радость дня, за то, что любишь Ты меня!»
Она потянулась вверх, словно желая дотронуться до небес, и легко сложилась пополам, коснулась ладонями земли, не сгибая колен.
«Отлично! Когда в форме, воля может отдыхать. День ответственный. Зарядка отменяется. Через пару часов визит. Один из моих. Почему поддержали игру? Загадка! Ноябрь – месяц Ахмада. Долго не звонил. Был занят? Обступили проблемы? Или колебался, стоит ли приезжать?»
«Странно, люди нуждаются облегчить душу, а потом шарахаются от свидетелей обнажения. Свидетелей не любят. Да, нужно время и весомые аргументы, чтоб встретиться вновь. Нет, сегодня без клише, жестких схем, без инициативы. Будь что будет. Главное, купила его любимое печенье, овсяное».
Проходя мимо зеркала, приостановилась. На нее смотрела интересная моложавая женщина неопределенного возраста в свободного кроя пестрых шароварах и мягком фланелевом балахоне краснокирпичного цвета, в удобных тапках в тон балахону. Живые карие глаза в пол-лица и стильная стрижка.
– Кто ты, незнакомка? – спросила Лялька, внимательно вглядываясь в отражение. И тут же усмехнулась. Удивительно: всю жизнь один и тот же вопрос.
«А правда, кто я? Женская сущность с мужским складом ума? По паспорту – за полтинник, по ощущениям – не больше сорока. Без лишнего веса и не без вредных привычек. Ну не Венера Милосская, но фигура и все мое остальное – ничего», – удовлетворенно констатировала про себя.
Она не торопясь поправила волосы – прядь легла не так. Внимательно, с интересом заглянула в глаза. «С рождения, каждый день, несчетно (а чем старше – тем чаще!) вот так перед зеркалом. По крайней мере, лицо. А что в памяти? До деталей помню себя на фото, разных, а попробуй, вспомни двадцатилетнюю… Себя, в зеркальном отражении. То-то и оно!»
Но почему же память сохранила ту мерзкую физиономию с трясущимися губами, пьяным бегающим взором, явно без фокуса, и почти реально читаемой надписью во весь лоб: «Дошла до ручки! На дне!» Казалось, в ушах еще стоит грохот унитаза, заглотившего то, что отказывалась принять более капризная плоть. А потом отполоскала рот, умыла лицо и взглянула в зеркало над раковиной. И – о ужас: «Неужто я?» Так что пришлось плеснуть воды на стеклянную поверхность – для верности.
Она брезгливо повела плечами, тряхнула головой, словно освобождаясь от наваждения. Трудно поверить, что та и эта, смотрящая на нее из зеркала дама, – одно и то же лицо. У этой – глубокий внутренний план и взгляд, от которого трудно, да что там, не хочется оторваться. Магнетизм? И уж точно никакого желания дробить образ на составляющие. Лялька улыбнулась. «Странно, в мои двадцать – руки не те, ноги „сильно украинские“, бюст маловат, кожа лица жирная, волосы быстро лоснятся: мыть каждый день… Все по частям и у других – лучше. А сейчас все стало на тридцать лет старше, и я наконец себя приняла. Привыкла?»
Она приблизилась к зеркальной поверхности, чтобы получше рассмотреть сетку едва заметных морщин вокруг глаз. Любовно провела пальцем по чуть-чуть провисшему подбородку. Вспомнила слова одной из великих, увидевшей свой портрет с ретушью: «Верните мне мои морщины! Я потратила на них свои пятьдесят лет!» Или что-то в этом духе… Улыбнулась – с точным цитированием у нее всегда были проблемы… «Господи! Благодарю Тебя! Ты подарил мне лучшее тело. Для меня лучшее. И уж точно лучшую, нескучную жизнь».
С веранды в открытую дверь радостно вбежал слегка косолапый сенбернар, пес-подросток, и остановился рядом.
«Ну вот, дама с собачкой», – усмехнулась Лялька.
– Пошли, Сидней, у нас много дел.
«Так, гостевые апартаменты готовы. Сегодня предложу костюм шейха. По контрасту. В прошлый раз был „русский вопрос“ – отношение кавказцев к русским». И она вспомнила себя в белой блузе и пест ром сарафане с красными бусами и шалью на плечах, а его – в холщовой косоворотке навыпуск и простых полотняных штанах. Даже лапти удалось найти! Часами слушала вековые обиды. Страна ему – мать и мачеха. О депортации в Среднюю Азию говорил, словно было вчера и с ним. А ведь родился на Кавказе, после возвращения. «Интересно, в этом году съездил к могилам предков?» Каждый год Ахмад, где бы ни оказался по делам бизнеса – в столице, в Европе или на Ближнем Востоке, поездку на Кавказ и в Среднюю Азию не отменяет. Со старшим сыном. Принципиально выдергивает из Швейцарии и везет на историческую родину, к могилам. Чтобы знал – после его ухода именно он в ответе за них пред Всевышним. И так – из поколения в поколение. Респект! «По сравнению с ним я – Иван, не помнящий родства. Помнит предков до седьмого колена, хоть и не из „голубых кровей“. А у меня есть могила только одной бабушки… И дальше третьего колена не знаю ничего».