Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

Уиггин Кейт Дуглас

— Да, может быть, это так у тех, кто имеет талант. Но мне больше хотелось бы, чтобы это была любовь. Бекки, если у тебя появится еще какая-то мысль, скажешь мне утром, хорошо?

— У меня появилась еще одна мысль, — сказала Ребекка, когда они одевались на следующее утро, — но я не стала тебя будить. Мне подумалось, что, может быть, роза счастья — это жертва. Нет, жертва — это лилия, а не роза…

Путешествие на Юг, впервые открывшиеся перед Ребеккой океанские просторы, удивительные новые картины, ощущение небывалой свободы, доверительные беседы с мисс Максвелл — все приводило Ребекку в восторг. Через три дня она уже не чувствовала себя прежней Ребеккой, она была каким-то новым

существом, одержимым желаниями, предчувствиями, жаждой творить. У нее всегда была страстная жажда познания, стремление любить, пылкая тяга к музыке, красоте и поэзии бытия. Ребекка всегда глубоко переживала каждое новое впечатление, а теперь жизнь явилась ей во всей своей широте и полноте, красоте и в многообразии. Девушка использовала все свои природные, отпущенные Богом задатки, и Эмма Максвелл каждый день восхищалась тем, как ученица без устали впитывала и осмысливала те сокровища мысли и опыта, что дарило ей окружающее. Порождая новые ценности и тем самым преображая окружающий мир, она становилась одним из тех созданий, которые украшают жизнь. Вы наблюдали, как невзрачный зеленый или голубой цвет комнатных стен изменяется, преображается под действием солнечного света? Нечто схожее мисс Максвелл находила в том, как Ребекка влияла на различных людей, с которыми ей приходилось сталкиваться.

Однако чаще они проводили время вдвоем, читали друг другу вслух или вели спокойную, неторопливую беседу. Ребекка все время думала о предстоящем конкурсе сочинений. Втайне она боялась разочарования, если вдруг не победит. Ее не заботила в данном случае материальная сторона, и даже честолюбие отходило на второй план. Только бы не подвести господина Аладдина, который поверил в ее способности!

— Когда я выберу тему, я посоветуюсь с вами, по силам ли мне с ней справиться. А дальше буду работать одна, втайне, никому не читая, даже вам, ни с кем не советуясь.

Стоял весенний, солнечный день, Ребекка и мисс Максвелл сидели на берегу ручья. После завтрака они отправились на прогулку в приморский лес. Им хотелось погреться на теплом белом песке, а потом, когда солнце начнет утомлять, вернуться под сень своего домика.

— Тема, конечно, важная вещь. Но решать за тебя я бы не хотела, — сказала мисс Максвелл. — Ты уже что-то выбрала?

— Нет, — ответила Ребекка, — я каждую ночь задумываю что-то новое. Сначала я обдумывала сочинение на тему «Неудачи и неудачники». Потом я подумала о другой теме — «Он и она». Предполагался диалог мальчика и девочки. Они окончили школу и говорят о своих жизненных идеалах. Потом — помните, вы мне сказали: «Иди, куда ведет твой ангел». Это ведь тоже можно выбрать темой творческой работы. В Уорехаме мне ничего путного не приходило в голову, а здесь каждую минуту появляются новые мысли. Поэтому мне надо постараться успеть написать сочинение тут. Во всяком случае, продумать его до конца, пока я счастливая, свободная и отдохнувшая. Посмотрите, мисс Эмили, какие там камушки на дне пруда, круглые, гладкие, блестящие!

— Да, но ты не задумывалась о том, где они обрели эту глянцевитость, эти атласные поверхности, эти красивые формы? Ведь не в пруду, лежа на песке. Не здесь сглаживались углы, отшлифовывались шероховатости. Не здесь, а в схватках и битвах с яростными волнами. Они сталкивались с другими такими же камнями, бились об острые скалы, а теперь мы смотрим на них и любуемся их красотой.

— Пусть не дал им Господь учить людей, Слух трудно оторвать от их речей. —

Ребекка продекламировала эти стихи и никак не могла вспомнить, чьи они.

— Ах, если бы я умела говорить и так мыслить, как вы! — вздохнула она. — Боюсь, никогда я не буду настолько образованной, чтобы стать настоящей писательницей.

В первую очередь беспокоиться надо не об

этом, — возразила мисс Максвелл. — Мы не понимаем всю глубину человеческой натуры, не ощущаем всей красоты окружающего мира, мы не сострадаем людям и поэтому не умеем читать в их сердцах, наша способность изображать вещи не поспевает за ходом наших мыслей — и есть еще тысячи вещей, более важных для писателя, нежели мудрость, почерпнутая из книг. Эзоп был греческим рабом, не умевшим даже записать свои бессмертные басни, но его читает весь мир.

— Я этого не знала, — со слезами в голосе проговорила Ребекка, — я вообще ничего не знала, пока не встретила вас.

— Ты еще даже не окончила колледж, однако порой и самые знаменитые университеты не могут сделать мужчину мужчиной, а женщину — женщиной. Когда я стремилась поехать учиться за границу, я все время помнила о том, что существовали три великие школы в Афинах и две в Иерусалиме, но учитель всех учителей вышел из Назарета, маленького местечка, неизвестного в большом мире, где вершились великие дела.

— Мистер Лэд говорит, что вы пропадаете в Уорехаме, — задумчиво проговорила Ребекка.

— Он не прав. Мой талант невелик. С другой стороны, всякий талант пропадает, если мы зарываем его в землю. Это можно сказать и о твоих дарованиях, Ребекка. Не обязательно, чтобы тебя восхваляли, но кто-то должен выслушать, ободрить, оценить — и оспорить, укорить, если надо. А иначе чаша, наполненная до краев, омывает лишь землю вокруг себя.

— Вы читали книгу «Розы — цветы счастья»? — немного помолчав, спросила Ребекка.

— А где ты ее видела?

— В библиотеке. Я только прочла название на корешке.

— Ну, я-то читала эти слова не на корешке, а в самом тексте. Это слова Эмерсона. Боюсь, тебе пока трудно понять их, Ребекка. А объяснить их смысл, пожалуй, просто невозможно.

— Все же постарайтесь объяснить, мисс Максвелл, — взмолилась Ребекка. — Если я изо всех сил напрягу мозги, то, может быть, что-то до меня дойдет.

— В нашем земном существовании — этом полном страданий царстве времени и случайности — всем правят Забота, Болезнь и Скорбь. Однако в нем также присутствует мысль об Идеале, о Радости Бессмертия, о Розе Счастья, окруженной музами поэзии, — пыталась пересказать близко к тексту мисс Максвелл.

Ребекка повторила это почти слово в слово, а потом сказала:

— Не хочу хвастать, но мне кажется, что я поняла. Наверно, поняла не все, потому что он пишет и мыслит сложно и как будто на что-то намекает, но все-таки многое я понимаю. Словно призрачный всадник пронесся мимо меня на коне. Его нельзя уловить взглядом, но все же чувствуешь его присутствие. Так я и назову свое сочинение: «Розы — цветы счастья». Я еще не придумала ни начала, ни середины. Но в конце будут стихи.

Добро, и зло, и наши мечты — Умчит их жизни поток, Но не увядаема в мире ты, Роза — счастья цветок.

А теперь давайте я укрою вас шалью, дам вам вот эту подушку — она так вкусно пахнет хвоей, а пока вы будете спать, я пойду на берег и напишу для вас волшебную историю. Мне кажется, что существует мир предположений. В нем все принадлежит будущему. Что-то сбудется, а что-то нет. А что-то воплотится в действительность еще при нашей жизни. И тогда вы достанете из письменного стола эту маленькую сказку и вспомните Ребекку.

«Почему юным существам так нравится браться за дела, которые по плечу только большим мыслителям? — думала мисс Максвелл, пытаясь заснуть. — Что их увлекает в первую очередь: грандиозность самой задачи или желание попробовать силы на чем-то большом? Бедные маленькие невежды, как хочется им направить к звездам свои игрушечные поезда! А моя маленькая невежда очень мило смотрится со своим новым зонтиком…»