Ребекка с фермы «Солнечный ручей»
Шрифт:
— Ты — моя маленькая утешительница! — проговорил Адам, поднимаясь с места.
Ребекка тоже встала. У нее на ресницах дрожали слезы, и Адам увидел в ней что-то иное, невиданное прежде.
— До свидания, — сказал он, пожимая ее тонкую смуглую руку. «Белоснежно-розовая» очень повзрослела. Если бы другая девочка вот так же ночами жгла масло, чтобы пройти курс четырех лет за три, у нее бы, наверно, ввалились глаза и личико стало бледное, серое. А Ребекка все так же ясноглаза и румяна. Ее длинные косы сзади положены одна на другую, как римская цифра пять, а спереди уложены как венец. — Смотри-ка, ты уже достаешь мне до плеча. Только больше не надо расти.
— О, господин Аладдин! — воскликнула Ребекка, не в силах более сдерживаться. — Мне нет еще пятнадцати лет. Меня только через три года по праву можно будет назвать юной леди. Я могу измениться, но прошу вас: не лишайте меня своей дружбы.
— Никогда, Ребекка. Я обещаю тебе это!
Некоторое время он молчал, а потом неожиданно спросил:
— Тут есть одна девочка с красивыми рыжими волосами, такая, я бы сказал, столичная штучка. Мы с ней вместе поднимались в гору. Ты представляешь, о ком я говорю?
— Наверно, это Хильда Мезерв. Но только она из Риверборо.
Адам взял Ребекку за подбородок и заглянул ей в глаза. Они были все такими же ясными, нежными, детски-простодушными, как тогда, в день их первой встречи. И тут же он вспомнил другие глаза, смотревшие с вызывающим кокетством из-под полуопущенных ресниц, метавшие в него из-под сводов стрельчатых бровей стрелы и молнии, — и он сказал почти строго:
— Не бери с нее пример. Цветы клевера, выросшие у Солнечного ручья, не должны быть в одном букете с яркими, кричащими георгинами. Клевер должен беречь свой тонкий, неуловимый запах и не смешиваться ни с какими другими цветами.
Глава XXIII. В кирпичном доме неладно
Прошел год с тех пор, как Ребекка приехала учиться в Уорехам. С каждым днем она узнавала все больше и больше; она отвоевывала у неведомого все новые и новые области. Во время летних каникул ей пришлось много заниматься, чтобы летом сдать часть экзаменов, что давало ей возможность (в случае если она выдержит такую нагрузку и в дальнейшем) пройти четырехгодичный курс за три года.
Выдающихся успехов она не добилась — это было бы и невозможно при той занятости, которую упорная ученица сама для себя выговорила; но все же по большинству обязательных дисциплин Ребекка успевала очень хорошо, а в некоторых, особенно любимых ею предметах, показывала по меркам этого учебного заведения просто блестящие знания.
По всему складу Ребекке не дано было стать отличницей, в области математики и естественных наук десяток девочек, не говоря уже о мальчиках, опережали ее. И тем не менее по прошествии месяцев она, сама не понимая каким образом, оказалась самой заметной фигурой в колледже. Когда знание фактического материала не давало ей возможности исчерпывающе ответить на тот или иной вопрос, способная ученица умела выстроить свою оригинальную теорию. Теория могла быть даже и ошибочной, но единственной в своем роде и порой весьма занимательной. Ее познания во французском и латыни были чуть выше средних, однако, когда она делала переводы, ее легкость в подборе слов и умение проникнуться духом чужого текста приводили в восторг учителей и порой вызывали завистливые чувства у соперниц.
— В чем-то она еще просто невежественна, — говорила мисс Максвелл Адаму Лэду, — но она на редкость смышленая и находчивая. А есть ученицы, битком набитые разными сведениями и при этом тупые, как бараны.
На
Как реки входят в свои берега, так по весне следующего года и Ребекка сумела добиться в Уорехаме столь же заметного положения, какое было у нее в Риверборо. Тайным голосованием ее избрали редактором того самого печатного издания, о котором она когда-то с придыханием рассказывала мистеру и миссис Коб. До нее еще ни одна девочка не занимала эту должность, и Кобы, получая номера с ее именем на первой странице, преисполнялись чувством гордости.
— За нее всегда проголосует большинство, — заявила Хильда Мезерв, когда обсуждалось неожиданное избрание Ребекки. — Потому что, знает или не знает предмет, она умеет создать впечатление, будто все знает. Умеет она или нет вести дела, вид у нее всегда одинаково самоуверенный. Мне даже иногда хотелось быть такой же яркой брюнеткой и так же уметь заставлять людей поверить в себя, как Ребекка Рэндалл. Одна только беда: хотя мальчишки говорят о ее привлекательности, успехом у них она не пользуется.
В самом деле, для своих пятнадцати с половиной лет Ребекка была на редкость безразлична к тому, нравится она или нет противоположному полу. Каждому при первом же взгляде на нее было ясно, что в недалеком будущем она станет очень привлекательной юной женщиной, но до поры до времени эта сторона ее жизни оставалась в тени. Человеческое существо в разные моменты своей жизни способно проявлять лишь определенную долю активности, удовлетворяя только самые важные свои нужды, самые настоятельные потребности, самые главные стремления. А Ребекку обуревали в эту пору опасения и тревоги, потому что в кирпичном доме дела шли неважно, да и на ферме они оставляли желать лучшего. Кроме того, что девушка много занималась, она еще с горечью размышляла над жизненными неурядицами.
Осенью и зимой этого года тетя Миранда, как казалось Ребекке, стала еще более придирчивой и несправедливой по отношению к ней, чем в первые годы ее жизни в кирпичном доме. Однажды в воскресенье, поднявшись на второй этаж, Ребекка разразилась рыданиями.
— Тетя Джейн, я поняла, что она никогда не перестанет ко мне придираться. Она заявила, что я за всю жизнь не выдавлю из себя наследия Рэндаллов. Но я ведь и не хочу выдавливать, потому что мы такие, какими нас сделала природа.
Джейн, до сих пор избегавшая откровенных разговоров с Ребеккой, поняла, что молчать больше нельзя.
— Ты должна проявить терпение, — сказала она, промокнув платком глаза сначала себе, а потом Ребекке. — Я ничего тебе не говорила, потому что тебе и так тяжело с твоими занятиями, но дела тети Миранды плохи. Месяц назад, в понедельник утром, у нее случилось что-то наподобие удара. Это быстро прошло, но доктор все-таки считает это началом конца. Она сама убеждена, что это так, и от этого происходят ее раздражительность и недовольство всем окружающим. Есть еще и другие неприятности, о которых она велела пока тебе не говорить, но знай, Ребекка, что если сейчас ты не проявишь к ней доброты, потом ты очень будешь об этом сожалеть.