Ребекка с фермы Солнечный Ручей
Шрифт:
Ханна за время отсутствия Ребекки превратилась во взрослую женщину. У нее всегда был странный, недетский вид, но теперь в некоторых отношениях она казалась старше даже тети Джейн - более сдержанной, более уравновешенной. Она была хорошенькой, хотя немного бесцветной, - хорошенькой и умелой.
Ребекка гуляла по тем местам, где так любила играть в раннем детстве. Все это были хорошо знакомые, заветные места, некоторые из них были известны Джону, некоторые - только ей одной. Здесь было место, где росли “индейские трубки“25, был и кусочек болотистой почвы, где бахромчатые горечавки всегда были необыкновенно большими и синими, и горный клен, где она однажды нашла гнездо иволги, и живая изгородь, в которой обитали полевые мыши, и покрытый мхом пень, где бледные поганки имели обыкновение вырастать как по мановению волшебной палочки,
– Ханна, я собираюсь, когда закончится этот учебный год, остаться дома и отпустить тебя в кирпичный дом. Тетя Миранда с самого начала хотела, чтобы приехала ты, так что это будет только справедливо, если настанет твой черед.
Ханна штопала чулок и, прежде чем ответить, продела в иголку нитку и отрезала конец.
– Нет, спасибо, Бекки. Мама не справится без меня, и к тому же я терпеть не могу ходить в школу. Я умею читать, писать и считать не хуже любого, и для меня этого достаточно. По мне лучше умереть, чем зарабатывать на жизнь учительским трудом. Зима пройдет быстро, Уилл Мелвилл собирается одолжить мне швейную машину его матери, и я сошью белые юбки из муслина, который прислала тетя Джейн. Ну, а еще после Нового года здесь будет школа пения и благотворительное общество в Темперансе. Я буду отлично проводить время теперь, когда я взрослая. Я не из тех, кто скучает в одиночестве, Бекки, - заключила Ханна, покраснев.
– Я люблю эти места.
Ребекка видела, что сестра говорит правду, но о причине неожиданного румянца догадалась лишь год или два спустя.
Глава 18
Ребекка “представляет семью”
Была и еще одна веха, и даже больше чем веха, это было “событие” - событие, оставившее глубокий след в нескольких домах и повлекшее за собой другие, меньшие по значению события.
Этим крупным событием было прибытие в Риверборо преподобного Эймоса Берча и его жены - миссионеров, возвратившихся из Сирии.
Риверборское отделение миссионерского общества созывало свое собрание в одну из сред марта того года, когда Ребекка завершила свою учебу в деревенской школе и начала занятия в Уэйрхеме. Погода в тот день была промозглой и ветреной, на земле лежал снег и вид неба предвещал новый снегопад. Миранда и Джейн были простужены и решили, что не следует выходить из дома в такую погоду. Но такое уклонение от стези долга беспокоило Миранду, которая была членом руководства общества. И, в достаточной мере испортив завтрак горькими сожалениями и сетованиями на то, что Джейн упорно старается болеть одновременно с ней, она решила, что на собрание вместо них должна пойти Ребекка.
– Всё лучше, чем никого, - таково было ее лестное замечание.
– Твоя тетя Джейн напишет записку, чтобы тебя отпустили из школы после обеда. Наденешь резиновые боты и пойдешь домой по дороге, которая идет мимо молитвенного дома. Этот мистер Берч, если я не ошибаюсь, знал твоего дедушку Сойера и даже останавливался у нас однажды, когда приезжал в Риверборо по делам общества. Он, вероятно, будет спрашивать о нас там, поэтому ты должна пойти - будешь представлять семью, передашь привет и засвидетельствуешь ему наше почтение. Последи за своим поведением. Склони голову, когда будут читать молитву; пой все гимны, но не слишком громко и нахально; спроси о здоровье сыночка миссис Страут; скажи всем, как ужасно мы простужены; если представится удобный случай, вынь носовой платок и вытри пыль с мелодиона перед началом собрания и возьми с собой двадцать пять центов из спичечной коробки, которая стоит на столе в гостиной, - это на случай, если будут собирать пожертвования.
Ребекка с готовностью согласилась. Все интересовало ее, даже деревенское собрание, а мысль о том, что она будет “представлять на нем семью”, была весьма волнующей.
Собрание проводилось в комнате, где обычно проходили занятия воскресной школы, и хотя, когда Ребекка вошла туда, преподобный мистер Берч уже был на кафедре, присутствовало лишь около десятка человек. Немного оробев и чувствуя себя слишком юной для подобного собрания, Ребекка попыталась найти прибежище в каком-нибудь дружеском лице и, увидев на одном из боковых сиденьев переднего ряда миссис Робинсон, пересекла проход между скамьями и села рядом с ней.
– Обе мои тети сильно простужены, - сказала она тихо, - и прислали меня представлять семью.
– Это миссис Берч на кафедре рядом со своим мужем, - зашептала миссис Робинсон.
– Она ужасно загорелая, правда? Похоже, что если хочешь спасать души язычников, так распростись с хорошим цветом лица. Юдокси Мортон еще не пришла. Боже мой, хоть бы пришла! Иначе, когда запоем, жена дьякона Милликена возьмет так высоко, что нам за ней и с лестницей не добраться. А может быть, ты запоешь, прежде чем она наберет воздуха и прочистит горло?
Миссис Берч была худенькой, хрупкой маленькой женщиной с темными волосами, широким открытым лбом и кротким выражением лица. Одета она была в поношенное черное шелковое платье, и вид у нее был такой усталый, что Ребекка от души ей посочувствовала.
– Они бедны как церковные мыши, - снова зашептала миссис Робинсон, - но если и дашь им что-нибудь, они мигом отдадут все язычникам. Его прихожане в Парсонсфилде сложились и подарили ему золотые часы. Он их носит, но я полагаю, он и их отдал бы, да только язычники всегда узнают время по солнцу, и часы им ни к чему. Юдокси не пришла. Ребекка, ради всего святого, начни раньше миссис Милликен и возьми пониже.
Собрание началось с молитвы, а затем преподобный мистер Берч объявил псалом на музыку Мендона:
О, церковь наша, воссияй
Лучами истины святой
И свет Евангелия дай
Язычникам в земле чужой.
Им тьму неведенья рассей,
И пусть на свет прекрасный твой
Летят, как стаи голубей,
Что дом завидели родной.
– Есть здесь кто-нибудь, кто может нам аккомпанировать?
– спросил мистер Берч неожиданно.
Все переглядывались, но никто не двигался с места. Вдруг из дальнего угла послышался голос, сказавший просто:
– Ребекка, а может, ты?
Это был голос миссис Кобб. Ребекка могла бы сыграть Мендона с закрытыми глазами, поэтому она подошла к мелодиону и сделала это без всяких затруднений, так как в отсутствие членов семьи некому было привести ее в смущение.
Последовавшая проповедь ничем не отличалась от обычно произносимых в подобных случаях. Мистер Берч обратился со страстным призывом к распространению Евангелия и прибавил к этому свои настоятельные просьбы, чтобы все, кто не может лично посетить людей, блуждающих во тьме, сделали щедрый вклад в поддержку тех, кто может. Но мистер Берч не ограничился этим. Он был красноречивым и искренним оратором и умело вплел в свое обращение к прихожанам рассказы о чужой стране - об обычаях и нравах, о языке и воззрениях ее жителей и даже дал слушателям некоторое представление о повседневной жизни своей собственной семьи, о заботах и трудах своей верной помощницы и их детей, рожденных под небесами Сирии.