Ребенок для Зверя
Шрифт:
Наира смотрит на меня, не отрываясь, в огромных глазах страх и ожидание. Я потом это все буду обдумывать, я потом буду задавать ей вопросы… Все потом.
А сейчас маленький мальчик, так похожий на меня, тянет руки. Зовет. И я иду.
Подхожу близко, Наира открывает рот, что-то сказать хочет, но я отрицательно качаю головой. Не сейчас. Я все равно не услышу.
Протягиваю ладонь, с удивлением, словно со стороны, отмечая, что пальцы подрагивают… Ничего себе…
Дотрагиваюсь до щеки сына, поражаясь, насколько она нежная. Он тянет руку
Наира что-то говорит опять, тихо, я не слышу, она повторяет, потом еще раз…
На третий раз до меня доходят ее слова:
— Хочешь подержать?
И тут же пробирает дрожью: как его можно взять? На руки? А если… Если уроню? Придавлю? Не так возьму?
И в то же время понимаю, что ни за что не откажусь…
Наира аккуратно протягивает мне сына:
— Вот так… Его пока не надо присаживать, полулежа держи…
Убеждается, что я держу крепко, и убирает руки. Отходит на шаг, смотрит на нас, меня и моего сына, и глаза ее блестят так невыносимо ярко, что ощущаю ожоги на коже.
А сын доверчиво улыбается, спокойно лежа в моих руках, тянет маленькую ладошку, чтоб ухватить за бороду. Похоже, он впервые видит бородатого мужчину и очень заинтересован сейчас, увлечен.
Чуть наклоняюсь, чтоб ему было удобнее, сын добивается своего, крепко хватая меня за бороду, и счастливо улыбается. Правда, потом пальчики соскальзывают, слишком мало длины.
Сын хмурится и пробует еще раз. Упорный. Как и его отец. Я помогаю, прибижая его к лицу.
— Я… — голос хрипит, болью дерет горло, но я продолжаю, — я… Отращу ее такой длинной, чтоб тебе было удобнее держаться. Да?
И, клянусь, он кивает! И взгляд темных глаз такой внимательный, осмысленный!
Он меня понимает!
Ощущение целостности мира оглушает. Только сейчас я понимаю, что до этого вообще не жил… Не понимал, что не живу… Ходил, ел, дышал… работал, решал какие-то вопросы… Искал свою женщину. Наказывал ее за предательство, за то, что плохая мать, за то, что хочу ее до сих пор до дрожи в руках и темноты в глазах, за то, что она имеет надо мной мистическую, жуткую власть.
В целом, создавал видимость жизни, не понимая, насколько это все пустое. Что это — неполная картинка. Неполная жизнь.
И не думал даже, что совсем недалеко от меня, совсем рядом, на одной планете живет мой сын. И ему некого хватать за бороду! Это же огромная потеря!
Каждому ребенку нужен отец, чтоб держаться за его бороду, сидеть на его плечах и идти с ним за руку.
Почему у моего сына этого не было?
Вскидываю взгляд на молча плачущую рядом Наиру. Мне сейчас надо бы спрашивать… Надо бы разъяриться, потому что она сделала самое дикое, что только может сделать обиженная женщина по отношению к мужчине.
Забрала у меня моего сына. И лишила его возможности держать меня за бороду и спать
Крепко зажмуриваюсь, не желая даже думать о таком исходе. Нет. Всему всегда есть своя цена, Всевышний лучше нас знает, какие испытания мы можем пройти. И выстоять.
Сын в руках возится, начинает кряхтеть и хмурить темные брови.
Что-то не так? Не так держу? Больно?
Смотрю на Наиру, она смахивает со щек слезы пальцами, говорит тихо:
— Он хочет есть…
Киваю, прижимая сына к себе, не желая отдавать его в протянутые руки матери.
— Пойдем. Я понесу.
— Но в коляске удобнее…
— Понесу, сказал… — не могу сдержать раздраженный рык, Наира бледнеет, закусывает губу, глаза становятся огромными на белом лице.
— Пожалуйста… Пожалуйста… — шепчет она и тянет руки к сыну, — отдай… Не забирай… Пожалуйста…
Ее просьба не сразу правильно доходит до моего туманного мозга. Я удивленно смотрю на нее, не понимая причин. А потом… Потом доходит. Она боится, что я его… Что? Совсем заберу? Она с ума сошла окончательно?
И сразу все обрушивается валом: и злость, и раздражение, растерянность… Как она вообще до такого дошла в своей сумасшедшей женской голове?
Понимаю, что, если не успокоить, то будет скандал, а потому говорю спокойно, несмотря на то, что дико хочется заорать, возможно, даже потрясти за плечи, приводя в чувство:
— Мы просто дойдем до дома. Его же надо покормить? Я его понесу. Хорошо? Я не собираюсь его забирать.
— Правда? — она закрыват рот ладонью, из полных ужаса глаз катятся прозрачные слезы, — правда?
— Да, Наира, — хриплю я, — пошли домой. Мой сын хочет есть.
Глава 42
В последнее время меня преследуют жуткие кошамры по ночам. И самый повторяющийся — Адам на руках у Азата. Сын тянет ко мне ручки, плачет, я немо открываю рот, пытаясь закричать, но ни звука не вырывается из спазмированного горла. Азат смотрит на меня так жутко, жестоко и холодно, а затем разворачивается и уходит… С Адамом на руках. И я стою, скованная ужасом по рукам и ногам, не могу двинуться! Накатывает невероятно страшное ощущение бессилия, ощущение того, что жизнь кончилась. Вот прямо в этот момент… Я просыпалась со слезами на глазах и немым криком, так и не покинувшим горло…
И сейчас ситуация пугающе напоминает тот кошмар, оживший кошмар из моего сна!
Глаза Азата, темные и жестокие, Адам на его руках… И он мне его не отдает! Не слушает моих умоляющих слов!
В какой-то момент, когда он холодно отказывается вернуть Адама, я понимаю, что умру. Прямо сейчас. В эту самую минуту. И сон мой, мой дикий кошмар, завершится…
Я не могу бороться, словно ступор нападает, только молить получается… Униженно. Да, Всевышний, я на колени перед ним встану! Пусть отдаст! О чем я думала, когда решила рассказать ему о ребенке? Помрачение рассудка, сумасшествие!