Ребенок генерального, или Внеплановое материнство

Касс Вероника

— Вот прямо у всех? — Я скосила взгляд на Яна, тот лишь хмыкнул.

— Бери больше, Майя, у кошек в мамином доме целый этаж. Пять комнат. Поэтому им все же приходится соседствовать по несколько челове… тьфу ты… — Ян рассмеялся, а я, наверное, пыталась поймать свою давно отвисшую челюсть. Безуспешно пыталась поймать, потому что рот мой был все еще прикрыт от удивления.

Дочь же моего удивления не разделяла, а потому быстро перевела разговор на свой предстоящий день рождения, на то, что не хочет идти в сад и ждет, что Ян опять пригласит

ее к себе на работу. И в батут центр. И вообще, она не прочь была бы прогулять еще неделю в саду. А лучше до конца года. На этом я уже не выдержала и погнала ее готовиться ко сну.

Время неожиданно и правда приблизилось к ночи. Еды на столе было предостаточно, потому что с аппетитом ел только один Ян. Лика в основном болтала, а я либо ерзала на стуле, либо пялилась на руки и губы Яна, либо тупо завидовала кошкам Бестужевых. Да, именно так. Послушав рассказ дочери, я поняла, что жили пушистые прихоти Эммы Яковлевны получше многих людей.

— Это мамина блажь, — тихо начал Ян, когда Лика ушла из кухни, а я начала убирать со стола. Мужчина поймал меня за запястье и буквально вынудил заглянуть ему в глаза. — К психотерапевту она ходит регулярно. У нее есть небольшие проблемы, но, — он нахмурился, — ничего критичного.

Я вздрогнула и опустилась обратно на стул, пальцы Яна все еще сжимали мое запястье — плотно и очень крепко.

— Зачем ты мне это говоришь?

Мужчина словно оправдывался, и это было очень странно. Подумаешь, семнадцать кошек. Недаром говорят, что у богатых свои причуды, так почему бы и не такая, в принципе, безобидная причуда. Кошкам так и вовсе хорошо — как сыр в масле катаются.

— Многие, узнав о странностях мамы, начинают…

— Неужели тебе не все равно, что думают посторонние люди? — перебила я Бестужева, все еще удивляясь той стороне, в которую ушел наш диалог.

— Именно, Майя. Мне все равно, что думают посторонние люди. Ты не посторонняя. Ты можешь переживать за Лику. Поэтому я и обозначил сразу: какие бы странности ни водились за моей мамой, вреда Лике она не причинит.

Я кивнула, понимая, что для него это, видимо, было очень важно и просто сам Ян придавал странностям своей матери намного больше значения, чем я. Да и недаром прозвучало словно "психотерапевт", даже не психолог. Значит, было там что-то еще, но… я хоть, как и любая мать, заботилась о благополучии своей дочери, но в этом моменте верила Яну еще до его заверений, потому что понимала: если бы мать Бестужева была опасна для Лики, он не повез бы девочку к ней. Либо долго и кропотливо к этому готовился бы.

Удивительно, насколько быстро я поверила в безопасность со стороны Яна. Ведь буквально еще пару дней назад боялась его, словно настоящую тварь преисподней из какой-нибудь жуткой страшилки, а теперь… я вздрогнула и опустила взгляд.

Пока я обо всем этом размышляла, Ян начал медленно поглаживать мое запястье, а я опять засмотрелась на длинные пальцы с аккуратными удлиненными ногтевыми пластинами,

которые, на удивление, смотрелись еще более красивыми именно в таком положении — когда гладили мое запястье и… уже ладонь.

— Зачем ты это делаешь? — выпалила я и все же оторвала взгляд от наших рук. Хотя стоило мне это просто адского труда. Слишком красиво, слишком гармонично и… словно бы даже уютно.

— Что?

— Гладишь мою руку.

— Хм-м… — Ян коротко улыбнулся, но гладить мою руку не прекратил.

— Хм-м, — передразнила я его, вздернула брови, но вытаскивать руку из его крепких пальцев не стала. Я так же, как и он, не спешила разрывать наш контакт.

— Мне нравится.

— Гладить мою руку?

— Да.

И вот как быть с его ответом? Мне и так стоило больших усилий задать ему прямой вопрос, а он в итоге так поскупился на объяснения.

— Ян…

Мужские пальцы внезапно разжались и поползли по моей ладони, а затем и вовсе переплелись с моими пальцами, беря их то ли в плен, то ли в захват, то ли еще непонятно во что…

— Майя, мне кажется, все очевидно и так.

— Я бы… — Я облизала губы от волнения и отвела взгляд: ни на наши руки, ни на Яна я сейчас смотреть не могла. — Я не спрашивала бы, если бы мне было понятно.

— Ты мне нравишься, Майя, — почти прошептал Ян, а я опять начала ерзать на стуле, потому что именно после этих слов Бестужева кружевные черные полоски особенно сильно начали обжигать мою кожу.

А еще жгло низ живота, а в самом животе, кажется, начало что-то ухать и громыхать. Возможно, это просто так отдавали бешеные удары сердца, а возможно, это были те самые бабочки, о которых так часто говорят, только мне они больше напоминали упитанных бегемотиков.

— Я думал, что это очевидно, — кашлянул Ян, заставив меня все же поднять на него взгляд. Его был выжидающим. Какого ответа он от меня ждал?

— Я… Мне…

— Не торопись, — улыбнулся Ян, а затем просто взял и отпустил меня. Вот так просто! Оставил мою ладонь в одиночестве лежать на столе, и все. Все! — Давай помогу убрать со стола, — как ни в чем не бывало произнес он и начал поднимать тарелки. — Еду перекладывать обратно в контейнеры? Ты их сохранила? Или выкидывать?

— В контейнеры! — быстро подскочила я, забывая о мыслях, заполонивших мой разум. Какой выкидывать! Я же не поела толком ничего. А тут нам с Ликой и завтрак, и обед на завтра.

Ян усмехнулся и словно с издевкой посмотрел на меня. Мне не понравилось, и тогда… тогда я решилась:

— Я просто не умею готовить. — Бестужев повернулся ко мне и поднял брови. — Совершенно, — выдохнула я расстроенно, и в то же время я не чувствовала огорчения. Как груз с души. — Даже яичницу поджарить для меня то еще испытание, — тихо прошептала я и зажмурилась, Ян же, судя по звуку, рассмеялся. Не громко, скорее хрипло и приглушенно, но все же…

— Майя. — Я почувствовала мужскую руку на своей и открыла глаза.