Ребенок моего мужа (сборник)
Шрифт:
Можно, конечно, заняться наукой. Вернуться на родную кафедру… Взяться за ту же тему… С некоторым чувством вины Катерина вспомнила, как, переезжая в новую квартиру, запихнула в самый дальний угол гардеробной коробку с бумагами. Там были ее конспекты, статьи и материалы для кандидатской. Она представила, как возвращается в университет, вспомнила библиотеку с пыльными книгами… Жуткий кофе в буфете, занудство научного руководителя, у которого она писала диплом. Поразмышляв немножко, Катерина решила, что она не хочет пока писать диссертацию. Может, как-нибудь потом.
Катерина тихонько вылезла из теплой постели, заглянула к дочке в комнату, поправила одеяло. Потом пошла в кухню. Постояла перед холодильником, вздохнув, пообещала себе завтра пить один кефир и согрела молока в маленькой кастрюльке. Налила его в любимую чашку – на прошлое Восьмое марта муж подарил. Они вместе забрели в какой-то магазин посуды.
– Да-да, я знаю. У вас в стране все едят суп, поэтому бульонницы и продаются неплохо.
Менеджер уставился на круглую керамическую плошку с ручкой, которую держал в руках:
– Бульонницы? Это что, для супа?
– Ну да, – кивнул хозяин.
– А я и не знал, – засмеялся парень. – У нас из них суп никто не ест.
– Тогда почему же их покупают?
– А мы из таких чашек кофе пьем.
Выражение лица хозяина заставило Катерину быстро отвернуться. Ее душил смех.
Муж в другом конце павильона выбирал пивные кружки в подарок приятелю. Когда менеджер с хозяином ушли, Катерина пересказала ему забавный диалог, и они купили чашку, из которой в Европе пьют бульон, а в России – кофе по утрам.
Катерина пошуршала в шкафу и достала пакет с печеньем. Дико калорийно, но зато очень вкусно. Пока никто не видит, Катерина обкусала круглую печенюшку по краям, оставив напоследок самое вкусное – серединку с лужицей вязкого повидла. Допила молоко, поставила кружку в раковину и тщательно смела крошки со столешницы. Осознав, что сон сбежал, а на часах только два ночи, Катерина на цыпочках вернулась в спальню и натянула свитер прямо на шелковую ночную сорочку. Потом в гостиной забралась с ногами на диван, пристроив рядом ноутбук мужа. Работать с компьютером она умела, а потому довольно быстро подключилась к Сети и забрела на первый попавшийся сайт, в названии которого фигурировало слово «работа».
«Так, что у нас тут… предлагается определиться: работу в какой именно отрасли я пытаюсь найти. Черт ее знает в какой. Ну-ка, ага, навыки надо указать. Так. Направление – гуманитарное, языки – английский. Компьютер – тоже могу. Специальные знания. Ну… история, искусствоведение. Оплата. Не представляю даже. Больше мужа мне не заработать, поэтому напишем, что все равно. Занятость. Ну, от девяти до шести не хотелось бы… пока, по крайней мере. Значит – неполная. И что у нас получилось? Что ты мне предложишь, Стенли?» Стенли – так в семье звали компьютер – подмигнул экраном и выдал довольно длинный список вакансий.
«Секретарь. Это вряд ли. Менеджер по персоналу. Учитель истории, английского… Не знаю, может быть. Менеджер в кадровое агентство… Я так плохо разбираюсь в людях… Помощник руководителя. Командировки – не пойдет. Муж меня ни в какую командировку не пустит. Да тем более если руководитель окажется моложе семидесяти. Преподаватель в гимназию, иностранный язык, дизайнер. Это неплохо… Только вот дизайн интерьеров, судя по гримасе свекрови, мне не сильно удается». Конечно, было бы здорово заняться дизайном ювелирных украшений. Но это дорогое удовольствие, и без рекомендаций ее не возьмут ни в одну фирму. Катерина откинулась на спинку дивана и мечтательно прикрыла глаза. О да, украшения – это ее слабость. Самое досадное, многое из того, что ей нравилось, надеть невозможно – такие вещи не соответствуют ни ее возрасту, ни стилю. Вот например… Не так давно она забрела в очередной художественный салон, подошла к прилавку с серебряными украшениями и почти час с упоением мерила кольца и браслеты, походившие на элементы диковинных лат – обманчиво массивные, они удивительно хорошо выглядели на руке. Особенно понравился молодой женщине браслет – два блестящих кольца, соединенные множеством маленьких колечек – словно кольчужное полотно охватывало запястье. От браслета шли две цепочки, соединяясь с кольцом на средний или указательный палец – уменьшенным повторением браслета.
Стоила вещь не слишком дорого, и в конце концов Катерина ее купила – больше потому, что неудобно было не купить, отняв у продавца столько времени. Но вот с чем это можно надеть? Нужны брюки, лучше кожаные, и что-то такое сверху – с заклепками. И сапожки… И покрасить волосы. М-да, одно украшение может завести неожиданно далеко. Не в силах справиться с соблазном, молодая женщина опять потихоньку прошла в спальню, взяла шкатулку с драгоценностями, вернулась в кухню и, забравшись с ногами на диванчик, погрузила пальцы в прохладный металл. Она выудила браслет, надела его на запястье, кольцо – на палец и некоторое время просто любовалась
Дальше едем, Стенли. Опять преподаватели, на этот раз в колледж и чуть ли не по всем предметам. Ну, естественно, учитель – профессия малооплачиваемая, а потому их всегда не хватает. Вот если бы работать педагогом было престижно, то можно было бы привлечь к этому делу богатых женщин, у которых хватает свободного времени. Богатая тусовка подчиняется тем же законам, что и любая группа людей. Все в той или иной степени цепляют модные веяния.
Так почему бы не ввести моду на педагогическую деятельность? Катерина улыбнулась, вспомнив несколько ярких личностей, виденных на светских тусовках. Например, Лулу. Всегда сильно накрашена, в костюме мужского покроя, с галстуком и с сигаретой в полных губах. Лулу демонстративно презирала мужчин. Все ее интересы делились поровну между бизнесом (весьма преуспевающая транспортная компания) и женщинами. Катерине очень нравился ее перстень – довольно большой, с черным звездчатым сапфиром. В форме кабошона и издали похож на совершенно непрозрачный опал или даже обсидиан. Но если заглянуть внутрь… Там в темноте, словно в глубинах космоса, сияла звезда, и ее молочный свет вырывался на поверхность, торжествуя над мраком и тяжестью камня. Катерина тряхнула головой. «О чем-то я таком думала? И при чем здесь Лулу? Спать хочется. Но завтра муж заберет Стенли на работу и до вечера не будет возможности залезть в Сеть. Листаем дальше. Офис-менеджер, гид, преподаватель, еще».
Катерина вдруг вспомнила свою педагогическую практику в школе. Студенты исторического факультета отправились в районные школы, чтобы лицом к лицу столкнуться с семи-, шести– и пятиклассниками. И надо сказать, у большинства встреча с реальностью навсегда отбила всякое желание стать педагогом. В отличие от педвузов, студентам истфака курсов педагогики и детской психологии не читали. А потому, оказавшись один на один с компанией плохо управляемых подростков, слишком подвижных, постоянно жующих и болтающих о чем-то своем, большинство молодых людей не могли справиться с ситуацией. Кто-то начинал злиться, кричать, и урок превращался в выяснение отношений. Кто-то терялся и, торопливо оттарабанив текст, норовил побыстрее улизнуть из класса, не слишком обращая внимания на происходящее там, за партами. Конечно, частично на уроках присутствовали школьные преподаватели, и тогда дети вели себя примерно, но если студент оставался один на один с аудиторией – последствия могли быть совершенно непредсказуемыми. Кого-то милые дети довели до слез, кто-то дал торжественную клятву не жениться, потому что, «не дай бог, родятся такие же чудовища».
Собственно говоря, получить удовольствие от педагогической практики удалось лишь двоим. Ирме неожиданно понравилось быть учительницей, но она постеснялась в этом признаться, поэтому, когда все приятели и подружки закатывали глаза и стонали: «Отстой какой, хоть бы этот ужас поскорее кончился!», она просто промолчала. А вот Шурик не стал скрывать, что в школе ему понравилось. Огромный, под два метра ростом, с длинными, стянутыми в хвост волосами, ярый поклонник Нины Хаген, он был возведен детьми в ранг полубога. Они восхищались студентом, ходили за ним хвостом и преданно заглядывали в глаза, трогательно предлагая яблоки и печенье. Дело в том, что Шурик, помимо Нины Хаген, увлекался еще и военной историей. Он знал удивительно много неожиданного и интересного про полководцев, войны, оружие и умел рассказывать. Он мог рычать, изображая гул первого боевого самолета, и расчертить всю доску планом засады Александра Невского. А еще он делал фигурки солдат из глины или специального пластилина, раскрашивал форму, иногда позволял школьникам покрыть серебряной краской штыки или еще какие-нибудь детали фигурок. Студенты должны были в обязательном порядке посещать занятия друг друга, и Катерина с удовольствием ходила к Шурику на уроки. После шумного и захватывающего действа, которое каждый раз устраивал однокурсник, ее собственные занятия казались девушке не слишком интересными, но школьники были довольны. Они спокойно слушали ясную и четкую речь, смеялись над историями и забавными случаями, которыми девушка старалась оживить сухие цифры и факты, и с удовольствием участвовали в дискуссиях о будущем России, когда класс делился пополам и одна половина должна была защищать реформы Столыпина, а другая – доказывать их абсурдность. Помнится, в конце практики администрация школы написала письмо декану, в котором Шурик приравнивался к новому Макаренко и восхвалялся безмерно. Директор готов был рвать на себе волосы, понимая, что ничего особенного предложить амбициозному молодому человеку не может, кроме скромной зарплаты, а потому, скорее всего, не видать школе блестящего преподавателя как своих ушей. Катерине, подписывая отчет о прохождении практики, директор сказал: