Ребёнок от босса. Научи меня любить
Шрифт:
– Ремень пристегни, – рыкает босс, заведя мотор. – И адрес говори.
– Что? Какой адрес? – спрашиваю дрожащим голосом, неверной рукой пытаясь вытянуть ремень, но не выходит. Моё тело будто перестало меня слушаться. Пальцы так сильно дрожат, что даже элементарные действия совершить не получается. – Я… д..думала, мы на работу сейчас поедем.
– Думала она… – шипит Воронцов, наблюдая за моими тщетными попытками вытянуть ремень.
В итоге не выдерживает, подается корпусом вперёд и сам одной рукой дёргает и пристёгивает ремень безопасности. В нос ударяет запах
– С этим процессом «думать», Александрова, у тебя вообще явные проблемы. Какая работа? Совсем с ума сошла? Ты врача плохо слышала?
Машина плавно трогается с места.
– И, вообще, – продолжает свою недовольную тираду Воронцов, – какого хрена ты всё это время ходила на работу, если тебе было настолько плохо? Ты, чёрт возьми, хочешь ребёнка, или у тебя развлечение такое – забеременеть, а потом ребёнка потерять?
Меня передёргивает от его жестоких слов. Уж чего-чего, а потерять малыша я точно не хочу. И на работу ходила, чтобы нам было на что жить потом, а не потому, что мне плевать.
– Вы не имеете право говорить подобное. Вы ничего обо мне не знаете, Глеб Викторович. Не нужно обвинять меня в том, что вы сами себе придумали, – голос вибрирует от нервов, но я заставляю себя договорить.
За малыша я буду бороться. Если не научусь давать отпор этому человеку, то он найдёт повод просто вычеркнуть меня из жизни ребёнка. А я не могу этого допустить.
Нет. Не так. Я не допущу этого!
– Я имею право сказать сейчас гораздо больше, Инна. Но я очень сдерживаюсь, уж поверь. Поэтому будь добра и просто ответь на вопрос: зачем ты моталась на работу в таком состоянии?
Понимаю, что он всё равно не отстанет, поэтому на вопрос всё же отвечаю. Без подробностей.
– Потому что мне нужна эта работа. Я не хотела её терять.
– О больничных не слышала?
– И вы бы не понизили меня в должности?
– А лучше потерять должность или ребёнка?
– Мне нужно ребёнка будет содержать. Я хотела как лучше. На должности вашей личной помощницы зарплата и декретные гораздо выше. Я думала о будущем.
Защищаюсь изо всех сил, но это очень сложно. Потому что Воронцов на каждое моё слово находит тысячи слов в ответ.
С ним очень трудно спорить. Практически невозможно.
– Думала о будущем, игнорируя настоящее, Инна? Ты всегда так делаешь? Типа, сейчас хоть сдохну, лишь бы когда-то там всё было хорошо?
– Вы всё переворачиваете! – я уже откровенно злюсь.
И мне искренне жаль, что я не умею проявлять злость так, как умеют некоторые люди. Например, Снежана. Борцов. Да даже сам Воронцов. Они умеют выплёскивать ярость открыто, а я зажимаюсь. Вот и сейчас не могу сложить нужную гневную фразу и выплеснуть её на босса.
Это с детства пошло…
– Переворачиваю или нет, но ты рисковала. Больше я этого тебе не позволю. Дома будешь сидеть и лечиться, пока не поправишься. Если понадобится – всю беременность дома просидишь. И спорить со мной на этот счёт не стоит, предупреждаю тебя, Александрова.
Очевидно, самое бессмысленное занятие на свете – спорить с Воронцовым. Чуть что, угрожать и рычать начинает. Да, и он в любом случае теперь меня в покое не оставит. Но без конца молчать и кивать головой как болванчик я тоже не могу. Иначе он меня раздавит. Я точно знаю, о чём сейчас говорю. И о том, что такое быть раздавленной, тоже.
– Значит так… – выдыхает мужчина, выворачивая руль.
Мы выезжаем на улицу Маршала Жукова, а это значит, что до дома осталось совсем немного.
Наконец я окажусь в одиночестве и в спокойной обстановке переварю в себе этот день. Хотя, переваривать его мне придётся ещё очень долго. И не факт, что я сумею это сделать.
– Что, так? – переспрашиваю, потому что босс замолчал.
– Я хочу знать всё о твоей беременности. Пришлёшь мне на почту фотографии всех карточек, справок, анализов и так далее. Отныне все приёмы у врача мы будем проходить вместе. В том числе УЗИ и тому подобное. Ты всё поняла, Инна?
Его темный взгляд на миг касается моего лица, но быстро возвращается к дороге.
Можно подумать, если я скажу, что против, то это что-то изменит…
В ответ просто молчу. Не вижу смысла отвечать очевидное. В этом вопросе я не смогу его от себя оттолкнуть. Не получится.
– Необходимые расходы я возьму на себя.
Качаю головой.
– Я могу сама…
– Сама ты можешь помолчать, – резко перебивает меня Воронцов, после чего заворачивает во двор дома, где я живу.
– Подъезд какой?
– Третий.
– И да, Инна. Сразу говорю. Если у тебя есть мужик, с которым ты собиралась воспитывать моего ребёнка, то тебе придётся с ним расстаться.
Глава 34
Глава 34
Возмущение горячей волной поднимается у меня в груди и обжигает рёбра. У меня никого нет. Но сам факт того, что Воронцов позволяет себе такие заявления просто ошарашивает.
– Это..., – поворачиваюсь к мужчине одновременно с тем, как он паркуется напротив моей парадной. От негодования мне не хватает воздуха, и я запинаюсь, черпая в лёгкие больше кислорода. – Это уже через чур, Глеб Викторович... Вы слишком много себе позволяете. Лезть в мою жизнь у вас нет никакого права.
– У меня есть право лезть в жизнь моего ребёнка, – отрезает. – И если ты думаешь, Инна, что я позволю какому-то чужому мужику его растить, значит ты чертовски плохо меня знаешь.
Тяжело дыша, всматриваюсь в суровое лицо мужчины. Его уверенный взгляд просто поражает. То с какой безапелляционностью он произносит свои требования, фактически, вообще не считаясь с моим мнением.
Я такое уже проходила. По коже у меня пробегают мурашки от этой мысли.
Не хочу. Я не хочу, чтобы это снова повторялось со мной. Не хочу позволять кому-то управлять моей жизнью, как это было долгих двадцать пять лет.