Ребенок учится говорить
Шрифт:
Рис. 12. Схемы взаимодействия различных отделов мозга у детей начала второго года жизни:
I — в состоянии покоя, II — при действии незнакомого слова, III — при действии слова, ставшего названием предмета, IV — при назывании имени ребенка.
Тонкие линии — слабые связи, средние — сильные связи и более толстые — очень сильные связи.
Цифры
Теперь произносится незнакомое ребенку слово «матрешка» или «гриб». На рис. 12, II можно видеть, что в электрической активности мозга мало что изменилось по сравнению с состоянием покоя.
Далее ребенку показывают матрешку (или гриб), дают поиграть этим предметом и называют его. Это повторяют несколько раз, пока ребенок не усвоит сигнальное значение слова. Теперь, когда слово стало названием, проверяют, какое влияние оно оказывает на мозг (рис. 12, III). Картина связей между разными зонами резко изменилась: появились сильные и очень сильные корреляции, которые особенно выражены между лобными и нижнетеменными областями. Почти такую же картину взаимосвязей получили и при назывании имени ребенка, которое он хорошо знает (рис. 12, IV).
Эти данные свидетельствуют о важной роли лобных и нижнетеменных областей мозга в развитии сигнального значения слова. Области эти называются ассоциативными, т. к. они осуществляют связь отдельных рефлекторных актов в системы.
Из приведенных здесь данных видно, что для того, чтобы получить связь слова с комплексом ощущений от предмета, также необходимо участие ассоциативных областей мозга.
Итак, первым шагом в развитии понимания речи является формирование назывательной функции слова: все, что находится вокруг ребенка, и все, что он делает, получает название.
Для усвоения названия большое значение имеют действия с предметами, В очень интересных опытах Г. М. Ляминой было показано, что даже в 1 год 8 месяцев — 1 год 10 месяцев ребятишки с трудом связывают слово с предметом, если они только видят его.
Детям показывали по отдельности пять предметов и называли каждый из них. Затем все пять предметов раскладывали перед ребенком и давали задание: «Покажи то-то» или «дай то-то». Оказалось, что дети часто ошибались в выборе предмета. Если сегодня тот или иной предмет называли ребенку несколько раз и добивались, наконец, правильных ответов, то назавтра он опять делал много ошибок.
Совсем иначе идет обучение в тех случаях, когда детям дают поиграть называемым предметом, — в таких условиях малыши усваивают названия очень быстро и хорошо запоминают их. Ребенок вертит в руках резинового зайца, пытается грызть его, а взрослый в это время повторяет слово: «Зайка, зайка!»
Не только названия предметов, но и представления о них формируются легче, если ребенок имеет возможность манипулировать с этими предметами. Это нужно иметь в виду и родителям, и работникам детских учреждений. Вот сестра-воспитателыница в ясельной группе показывает кролика детишкам и поясняет: «Это — кролик, это у него уши — смотрите, какие длинные! А вот хвостик совсем коротенький!» и т. д. Дети улыбаются, пытаются потрогать кролика, но воспитательница отстраняет их — и руки потом надо будет мыть, и кролика напугают. Проверка показывает, что после такого занятия дети почти ничего не знают о кролике (не все даже могут сказать потом, что это кролик, говорят: «Кися!»).
Если же дать подержать кролика, позволить погладить его, потрогать уши и хвостик, то — как будто включают какой-то особый механизм памяти! — малыши запомнят и назовут позже и самого кролика, и его уши, и мордочку, и хвост!
Конечно, у вас сразу же возникает вопрос: в чем тут дело? Почему действия с предметами так помогают усвоению названий предметов и выработке представлений о них? Чтобы не нарушать порядок рассказа, мы выясним это удивительное обстоятельство позже, а пока просто запомним его.
«Слово есть такой же реальный раздражитель, как любой другой, но вместе с тем оно является таким многообъемлющим раздражителем, как никакой другой», — писал И. П. Павлов (СНОСКА: И. П. Павлов. Полн. собр. трудов. М.—Л., АН СССР, 1949, т. 3, стр. 337.). Термином «многообъемлющий раздражитель» он хотел подчеркнуть свойство слова обобщать многие и многие предметы, явления.
Конечно, слово не сразу приобретает это свойство. Поначалу, как мы видели в предыдущем разделе, слово означает лишь один какой-то предмет: «ложка» название только той ложки, которой ребенок ест, «стул» — только его стульчик и т. д. Пройдет еще немало времени, пока выработаются понятия (ложка вообще, стул вообще).
На первый взгляд кажется, что превращение слова-названия в слово-понятие происходит у ребенка само по себе: он видит разные стулья, часто слышит при этом слово «стул», и так постепенно слово приобретает для него все более широкий смысл. Однако когда попытались проверить это, то дело оказалось несколько сложнее. Давайте познакомимся со специальными опытами — ведь в опытах условия всегда проще, чем в жизни, и поэтому легче выяснить сущность тех явлений, которые изучаются.
Прежде всего нужно было установить, при каких условиях слово скорее превращается в обобщающий сигнал. Может быть, этот процесс облегчается, если ребенку часто называть предметы? А может быть, опять нужны действия с этими предметами?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, в доме ребенка были взяты две группы детей в возрасте 1 года — 1 года 3 месяцев. В первой группе каждому ребенку в течение двух месяцев ежедневно 10 раз на пять секунд показывали незнакомый ему предмет — книгу и говорили: «Книга! Книга!» Дети каждый раз обращали взгляд и поворачивали голову в сторону показываемого предмета. За время наблюдений эта реакция была повторена 500 раз. На рис. 13 показан один из таких опытов.
Рис. 13. Опыт с ребенком 1-й группы.
С детьми второй группы в опытах применяли также одну книгу, но с ней производили большое количество действий. «Вот книга!», «Возьми книгу!», «Открой книгу!» и т. д. — всего 20 различных команд, в каждую входило слово «книга», и каждая требовала определенной двигательной реакции. Эти двигательные реакции повторялись лишь по 50 раз за время наблюдений. Примеры таких опытов вы видите на рис. 14 (а, б, в, г).