Ребус-фактор
Шрифт:
– Кажется, я тебя недооценивал все это время, – пробормотал я.
– Ты еще сомневаешься? И перестань чесаться, будь добр! Если у тебя чесотка – обратись к врачу.
Я перестал скрести в затылке.
– Ты бы мне ничего не сказал, если бы я и спросил…
– Верно, – кивнул дядя Варлам. – Только заметь: не из недоверия лично к тебе. Просто из общих понятий о предосторожности, это во-первых. А во-вторых, на твою долю выпала опасная работенка. Как я мог быть уверен, что ты не будешь делать ее спустя рукава, если узнаешь, что наше положение не так плохо, как кажется?
– Логично, – сказал я. – Ты не подумай, я не болван какой-нибудь, уж такие-то вещи я понимаю. Меня еще только одно интересует…
– Ну?
– Если правда то, что восстание против метрополии началось на нескольких планетах одновременно…
– Почти одновременно! – Дядя Варлам поднял кверху палец.
– Ну ладно, пусть будет почти… Это ведь особой роли не играет, правда? Надо ли понимать это так, что тот случай, с которого все началось… ну, когда судейские описывали ферму неоплатного должника… он не был случайностью, тот случай?
Дядя Варлам вздохнул:
– Когда же ты все-таки подрастешь, Ларс…
– Ты мне ответь, – настаивал я.
– Искусство управления событиями сводится к управлению людьми, – сказал он. – Причем неважно, понимают ли эти люди, что кто-то ими управляет, или нет. Если они выполняют свой служебный долг, ошибаясь в том, кто на самом деле управляет ими, – это только их проблема. Еще вопросы есть?
– Да. Чем все это кончится?
Тут он прыснул:
– Для кого? Для тебя? Для меня?
– Для Тверди.
– Видимо, на первых порах формально будем числиться протекторатом Земли. Не нравится? Успокойся, без нашего ведома и согласия ни один землянин не ступит на Твердь. Протекторат, доминион, опекаемая территория – это все пустые слова. Свободу мало завоевать, она покупается и продается. Покупатели – мы. У метрополии отобрали конфетку – пусть в утешение оближет фантик. Мы согласимся формально принять протекторат. В то же время мы готовимся вступить в Лигу Свободных Миров – это новая ассоциация бывших колоний, она вот-вот будет создана…
– Под патронажем Марции? – спросил я.
– Ступай отсюда, – сказал мне дядя.
Об этом разговоре я не рассказывал ни Дженни, ни кому-либо другому. К чему ей было знать, что восстание на Тверди, якобы стихийное, на самом деле было неплохо подготовлено? Я злился на себя: почему я не знал об этом? Я должен был знать! Дженни смогла бы заблаговременно покинуть Твердь через Врата. Вероятнее всего, мы с нею никогда больше не встретились бы. Пусть. Зато ее не изувечили бы в слепом гневе те, кто искал, на ком отыграться…
И что я мог теперь? Возненавидеть дядю Варлама? А за что? За то, что он не трепал языком направо и налево, спасая дело всей своей – и моей! – жизни? Тут и младенец скажет: он правильно делал. По сути мне оставалось одно: навещать Дженни, когда мне удавалось вырваться из круговорота забот, и бормотать ей никому не нужные слова сочувствия.
– Ты поправишься, – говорил я ей. – На Земле тебя починят. Будет новый глаз, и на теле не останется ни шрамика. Жаль, что я не смогу быть рядом с тобой на Земле. А может быть, ты еще вернешься? То есть не сразу, – спохватывался я, – а потом, когда все забудется…
Что забудется, что? Как ее рвали визжащие фурии, тянулись грязными ногтями к глазам, били, плевали в лицо, пытались сорвать скальп? Вряд ли это можно забыть.
Дженни молчала. Лишь в третий мой приход она шевельнула губами:
– Уходи.
А когда я начал болтать что-то утешительное, добавила твердо:
– Ненавижу тебя. Ненавижу твою планету. Уходи и не приходи больше.
Я все же пришел еще раз. При этом с Дженни случилась такая истерика, что я быстренько ретировался, а лечащий врач очень вежливо, но твердо посоветовал мне внять просьбе больной и не показываться ей на глаза, коль скоро она не желает меня видеть. Вместо того чтобы сразу убраться восвояси, я взбеленился, наговорил разных слов и здорово напугал врача, непроизвольно ускорившись во время своей тирады. Заставив себя замедлиться, я извинился и выскочил вон.
Спонтанные ускорения при сильном раздражении донимали не только меня. А попробуйте-ка не раздражаться при хронической усталости, когда вторую неделю спишь от силы два-три часа в сутки! Невидимые «темпо» невидимо дохли во мне, но все еще были способны дать шенкелей моему организму.
Потом это кончилось. Начались просто будни. Я все еще числился председателем комиссии по науке и технике, хотя с техникой на Тверди было неважно, а с наукой – вообще практически никак. Подобрав себе заместителя из числа университетских профессоров, я надеялся избавиться хотя бы от этой ноши, а вышло наоборот: заместитель почему-то решил, что главная его функция заключается в ежедневном требовании денег на фундаментальную науку. Именно сейчас, ага! Если бы от науки ожидалась немедленная отдача – тогда да, мы бы вывернули карманы, а так… Впрочем, в пострадавшем во время боев университете велись ремонтные работы и вот-вот должны были начаться занятия.
Главным же было не это. И даже не мои поездки на заводы и фабрики, частью пострадавшие во время боев и оккупации, частью уцелевшие, но все равно пока простаивающие. В конце концов, они принадлежали частным фирмам, а я не советник по экономике, чтобы предлагать те или иные варианты восстановления нормального обращения денег и товаров. С этим вполне справлялся Боб. Для меня и нескольких собранных мною умных голов главным было другое: просчитывать варианты действий землян и предлагать варианты противодействия. Повторная интервенция считалась маловероятной, но теоретически все же возможной. Расслабившегося раньше времени бойца ждут неприятные сюрпризы, иногда несовместимые с жизнью. Наверное, привлечение этих умов к работе было лучшим, что я сделал на своем посту.
Все это перестало быть нужным, когда был подписан договор между метрополией и Твердью. Как и предсказывал дядя Варлам, нам пришлось согласиться на статус протектората. Переговоры затянулись, Земля требовала от нас продолжать поставки скандиевого концентрата в прежнем объеме, а мы упирали на то, что наличие постоянно действующего гиперканала между Землей и Твердью ставит под угрозу нашу безопасность. Миновал целый месяц, прежде чем стороны пришли к соглашению. Земляне уступили в главном: гиперканала пока не будет, не будет и поставок скандия. Пока. На пять лет. На Тверди не будет представителей метрополии (мы не гарантировали их безопасности), а на Земле не будет представителей Тверди. Через пять лет состоятся повторные переговоры с целью определить окончательный статус нашей планеты.