Ребята Скобского дворца (Военная проза)
Шрифт:
А Фроська в песню вкладывала всю свою душу. Заливалась она соловьем:
А в больнице той постылой Парень умирал...Или, переменив мотив, вместе с Серегой Копейкой она уже бодро, уверенно извещала всех своих друзей:
Уеду я в далекие края...Куда собирался уезжать Копейка, Ванюшку совершенно не интересовало. Но он очень не хотел, чтобы уезжала Фроська.
Обиднее же всего было, когда общим вниманием завладевал отъявленный лгун и неистощимый выдумщик Петька Цветок. Плел он всякую чушь. Но плел умело, как артист, то повышая, то понижая голос, разводя руками, даже то закрывая, то тараща глаза.
— Врешь! — не выдерживал Ванюшка.
— Вот святая пятница! — уверял Цветок. — А чичас я вам расскажу...
Фроська с Катюшкой и Дунечка Пузина удивленно охали и ахали, принимая басни Цветка за чистую правду. Ребята тоже слушали его с величайшим вниманием, а черноглазый, впечатлительный Кузька Жучок то начинал хныкать от нестерпимой жалости, то так и покатывался со смеху.
— Шалтай-болтай! — порой добродушно предупреждал Цветка Царь, не делая, однако, попытки приостановить его речь.
— Ты, Хмырь, того... — не удерживался Серега Копейка, тоже сомневаясь в правдивости Цветка.
Только Ванюшка скептически улыбался: он не верил Цветку ни на грош. Иногда Ванюшка ввязывался с ним в спор, но одолеть своего противника в споре не мог. Сходиться же с Цветком на кулаки не разрешал Царь. Он не любил, когда его друзья дрались друг с другом. Мешала Ванюшке и Фроська.
— Ванечка, не перебивай, — приказывала она и просила: — Цветочек, говори... — смотрела на него ласково, как мать на сына.
«Эх, ты! — думал Ванюшки. — Ну что ты его слушаешь, краснобая? Плюнь ему в бесстыжие глаза и отойди прочь».
Но Фроська всегда не прочь была позубоскалить вдвоем с Цветком и даже гневно одергивала Ванюшку, когда тот мешал им.
То, что Цветок ей правится, не представляло теперь для Ванюшки никакого секрета, потому что обращалась она с Цветком точно так же, как и с Ванюшкой, повелевая и командуя им на каждом шагу. Если Ванюшка иногда артачился, огрызался и Фроська с трудом усмиряла его, то Цветок никогда не выходил у нее из повиновения и охотно выполнял все ее причуды. Очевидно, поэтому она его и больше любила.
Раньше Ванюшка не ценил своей свободы. Как и все мальчишки, он мог распоряжаться собой как хотел. Но как только Ванюшка подружился с Фроськой, в его вольной жизни наступил резкий перелом.
На другой день после игры в разбойников, встретив Ванюшку на дворе, Фроська с упреком сказала ему:
— Ванечка! (С этого дня она стала называть его ласкательным именем.) Ну что ты вчера ко мне привязался? Всю игру испортил.
Ванюшка сконфузился и покраснел. Фроська заботливо осмотрела исцарапанное лицо Ванюшки, провела рукой по щеке, звякнула жестяной флягой — шла она за керосином — и предложила:
— Пошли!
— Куда? — все же поинтересовался Ванюшка.
— В лавочку... за керосинчиком, соли куплю. — Она показала ему завернутые в тряпицу деньги.
В мелочной лавке Фроська сунула в руки Ванюшке флягу с керосином и пакет с солью.
— Держи! — приказала она.
Расплатившись, Фроська пошла налегке впереди, вертя головой, а Ванюшка поплелся за ней с покупками, мучительно переживая насмешки встречных скобарей.
С этого и началось. Ванюшка и сам не заметил, как оказался на побегушках у Фроськи. То она посылала его за ворота посмотреть, не идет ли с работы ее отец, то просила разыскать и привести свою задушевную подружку Катюшку, то сбегать к ней домой. Даже Купчик и тот удивлялся, как безропотно гордый Ванюшка выполняет все распоряжения Фроськи.
— Ишь лупоглазая, — негодовал Левка, — замытарит она тебя, как котенка! Ты не очень ей поддавайся, — советовал он.
Ванюшка хмурился. Признаться даже самому себе, что его уже «обратали», у него не хватало сил.
— Хороший у меня братик? — спрашивала Фроська, показывая Ванюшке полугодовалого крикуна Кольку.
— Хороший, — соглашался Ванюшка, хотя ничего хорошего в Кольке он не замечал и даже, наоборот, считал его плаксой. Но сказать правду в глаза Фроське у него не хватало духу.
Выносила она своего братика на двор ежедневно, порой четыре раза в день. Нянчила его как полагается, но при этом, чуть что, грозно покрикивала на Кольку:
— Ну-у... замолчишь ты, паршивик!.. Холеры на тебя нету.
Впрочем, ругала его Фроська не злобно, как видно, любила очень.
— Посмотри, какой у него ротик... носик пуговкой... — расхваливала она. — Хочешь? На-кась, подержи его. Да ты не бойся, — успокаивала она Ванюшку, всунув ему в руки сверток с Колькой.
Первый раз он с большой охотой взял на свои вытянутые руки братика Фроськи. Тот молчал, мирно спал, посасывая резиновую пустышку. Ни братика, ни сестренки у Ванюшки отроду не было. И ему даже понравилось нянчить. Но когда Фроська стала часто подсовывать братика, Ванюшка охладел к Кольке и решительно начал отказываться.
— Не хочешь помочь? — корила Фроська. — Такой малюсенький, такой миленький... — Она порывисто, крепко целовала братика.
— Держи сама! — сердился Ванюшка, с опаской поглядывая на скобарей, боясь подвергнуться их насмешкам. — Меня уже нянькой кличут.
— А ты испугался? — Фроська тяжело вздохнула, и Ванюшке стало жаль ее.
— Надоело тебе, — посочувствовал он.
Фроська усмехнулась:
— Ничего ты, Ванечка, не понимаешь, — и передала ему Кольку.
На другой день, после того как он пожалел Фроську, Ванюшка убедился, что всех трудностей он еще не испытал. Встретив Ванюшку на дворе, Фроська решительным жестом остановила его и, не спрашивая, бесцеремонно сунула ему в руки довольно-таки тяжелый сверток с Колькой.
— Чуточку подержи. Я сию минуту вернусь... На одну секундочку.
Ванюшка раскрыл рот, чтобы запротестовать, но не успел.
— Подержи, — посочувствовал Фроське и Купчик.
И она мгновенно, как ветер, исчезла.
— Спит? — поинтересовался Купчик, заглянув в лицо Кольки.
— Ты не ори. Спит, — шепотом предупредил Ванюшка и хотел передать спеленатого Кольку Купчику, но тот, замахав руками, проворно отскочил в сторону. — Скотина ты... Сам же уговорил взять, — попрекнул Ванюшка.