Рецензии на произведения Марины Цветаевой
Шрифт:
О Марине Цветаевой не напишешь в двадцати строках, которых едва ли хватит на перечисление ее стихов и поэм. Цитатами тоже не отделаешься: место не позволяет, да и к тому же стихи Цветаевой в написанном виде гораздо менее убедительны, чем когда слышишь их с голоса. Читая ее книги, невольно начинаешь читать вслух. В них столько жизни, движения, трепета; автор задыхается, выбивается из сил, спешит. Это стремительное начало в стихах Цветаевой обусловливает синтаксис, отрывочный, с опущенными промежуточными звеньями, и выбор слов: пократче, посжатей. Стихи ее увлекают читателя, он невольно начинает спешить вместе с ней, не зная куда, не понимая зачем, — не все ли равно?
Нужно ли перечислять ее книги? «Волшебный фонарь», «Стихи к Блоку», «Ремесло», «Царь-Девица», «М'oлодец», с каждым новым сборником Цветаева обновляется и совершенствуется. Она все лучше овладевает своим ремеслом и в последних своих поэмах и драмах: «Фортуна», «Смерть Казановы» [343] и т. д. выявляет себя большим мастером. Стихи ее необычайно индивидуальны, с первой строки,
Не следует сомневаться, что любители хороших стихов почтут своим долгом прийти послушать Марину Цветаеву на ее вечере, который состоится в субботу, 6-го февраля (79, рю Данфер-Рошро, Париж 14).
343
Имеется в виду «Конец Казановы: Драматический этюд», выпущенный в 1922 г. отдельной книгой московским изд-вом «Созвездие» и представляющий собой третье действие пьесы «Феникс», полностью опубликованной в ж. «Воля России» в 1924 г. (№ 8–9).
М. Гофман
Вечер Марины Цветаевой{93}
6-го февраля в Париже, в помещении клуба молодых поэтов, состоялся вечер Марины Цветаевой. Еще недавно считавшаяся среди вторых имен, полуимен современной поэзии, Марина Цветаева стала за последнее время не только одним из самых крупных имен, но бесспорно самым крупным именем. Ее вечер является лишним подтверждением ее мгновенно выросшей популярности, ее модности: за четыре года в Париже мне еще не удавалось видеть такого множества народу, такой толпы, которая пришла бы послушать современного поэта; еще задолго до начала вечера не только большое помещение капеллы и хоры были переполнены, но и в проходах происходила такая давка, что невозможно было продвигаться.
Вечер прошел удачно, и публика награждала щедрыми аплодисментами певицу Кюнелли и скрипача Могилевского, [344] но самый большой успех выпал на долю виновницы вечера — Марины Цветаевой. Она читала и старые стихи из «Лебединого стана» (стихи, написанные в Москве в 1917–1922 г.) и новые; свежий, несомненный, настоящий талант чувствуется и в старых примитивах, в которых Марина Цветаева отдает власть взволновавшего ее чувства и из него создает простые, но поэтически-выразительные стихи, и в новых стихах, в которых она влюбленно упивается звуками своего поэтического голоса. Однако Марина Цветаева еще не нашла своего настоящего голоса и тона, и ее широкий диапазон не разнообразие творческой природы, а проба голоса, искание настоящего, своего тона.
344
Ника Кюнелли (Монастри-Кунелли) — знаменитая итальянская певица (сопрано).
Могилевский Александр Яковлевич (1885–1955) — выдающийся скрипач, педагог. В начале 20-х гг. преподавал в Русской консерватории в Париже.
Г. Адамович
Вечер Марины Цветаевой {94}
В Союзе молодых поэтов состоялся в прошлую субботу вечер Марины Цветаевой.
Вечер собрал множество слушателей. «Принимали» поэтессу восторженно. Впрочем, еще бульшие восторги вызвала какая-то певица, [345] которую, говоря по-театральному, «публика не хотела отпускать».
Цветаева сначала прочла цикл «белогвардейских» стихотворений, посвященных добровольцам, Дону, Галлиполи. Стихи эти нигде еще не напечатаны. [346] Их поэтическая ценность показалась мне далеко не безусловной. Но одушевление их несомненно.
345
Имеется в виду певица Н.Кюнелли.
346
Сборник «Лебединый стан» был впервые напечатан в 1957 г. в Мюнхене.
Во втором и третьем отделении Цветаева читала стихи более общие, частью напечатанные, частью неизвестные. Под конец ей, как Шаляпину, кричали чту читать, и она, улыбаясь, исполняла заказы. Кто-то крикнул:
– «Откуда такая нежность?»
Цветаева удивленно подняла брови и задумалась:
– «Откуда такая нежность?»… 1916 год… не помню больше.
Как жаль, что она эти стихи больше не помнит. Это одно из прелестнейших ее стихотворений.
В том, что прочла Цветаева, не все одинаково хорошо. Есть среди прочитанного вещи неотразимо-привлекательные, своеобразные, отмеченные подлинной, чудесной «Божией милостью». Но есть и стихи, смущающие грубоватыми эффектами, то звукового, то смыслового характера (вроде выкрика «За Софью — на Петра!» [347] ).
347
Из стихотворения «Петру».
Впрочем, победителей не судят, — а Цветаева, конечно, победитель.
Н. Рыбинский
Литературная хроника {95}
В зарубежном литературном обществе появился новый знакомец, представившийся под довольно интригующим именем: «Благонамеренный». Это журнал, выходящий в Брюсселе два раза в месяц, редактирует его кн. Д.А.Шаховской
348
Соколов Григорий, однокурсник Д.Шаховского по Лувенскому университету, осуществлял частичное финансирование ж. «Благонамеренный» и занимался всей организацией работы журнала.
Вот очевидно, это-то собственное обоснование благонамеренности и дало повод Марине Цветаевой дебютировать в «Благонамеренном» не только в стихах, но даже в философском трактате. О стихах этой модной поэтессы принято говорить только восторженно. И это, конечно, в конце концов, только дело вкуса, но странно одно: ни в одном произведении Марины Цветаевой ни один из ее восторженных поклонников не сказал просто: это хорошо. А всякий раз при восхвалении ее стиха требуется тщательное убеждение, что он, т. е. стих, несмотря на кажущуюся нелепость, все же хорош.
Философия же ее (не женское это дело) — того горше. Ну, на кого в самом деле рассчитано такое изречение (беру первый попавшийся абзац, а их много, и все они, как изречения из Корана, разделены черточками) — «Брать — стыд, нет давать — стыд. У берущего, раз берет, явно нет; у дающего, раз дает, явно есть. И вот эта очная ставка есть с нет… Давать нужно было бы на коленях, как нищие просят». [349]
Журнал разбит на отделы. В отделе поэзии, кроме Цветаевой и Г.Струве, представлены начинающие поэты. [350] Из прочитанного запоминается только стихотворение Струве, благодаря своей зверской опечатке. [351] В отделе прозы среди неизвестных фамилий — имя Бунина. Интересней других отдел статей: со многим, конечно, нельзя согласиться, но собственное обоснование благонамеренности представляет большую свободу.
349
Из записей «О благодарности» (СС. Т. 4. С. 512).
350
Здесь были помещены стихи Георгия Адамовича, Георгия Иванова, Александра Гингера (1897–1965), Владимира Диксона (1900–1929), Галины Кузнецовой (1902–1976), Ирины Одоевцевой (1901–1990).
Причисляя Г.Адамовича и Г.Иванова к начинающим поэтам, Н.Рыбинский ошибается: до эмиграции первый выпустил два стихотворных сборника «Облака» (Пг., 1916) и «Чистилище» (Пг., 1922), а второй — шесть, переиздав три из них с несколько измененным составом в начале 20-х гг., уже будучи в эмиграции.
351
На страницах «Благонамеренного» было напечатано два его стихотворения с общим заголовком «Душа». Одно из них начиналось «Бывает так: не наоборот…», у автора же эта первая строка звучит «Бывает так: не наборот…»
По одежде встречают — издан «Благонамеренный» прекрасно, — надо думать, обратит на себя внимание.
Значительным событием в русской литературе последних двух-трех лет является необычайный, можно сказать, неожиданный, рост поэтического мастерства Марины Цветаевой. Уже с 1922 года, когда ее лирические стихи, написанные в Москве в 1916–1922 годах, впервые увидели свет, [352] она стала одной из самых ярких звезд на нашем поэтическом небосклоне. Но в удивительной непосредственности и свежести лирики было некоторое ощущение преходящего, недостаточной устойчивости, заставлявшее опасаться, что она не сможет совладать со своим вдохновением и не выдержит собственной плодовитости. Ее последнее произведение, начинающееся с цитированного в заглавии стихотворения, рассеивает эти опасения. К непревзойденной непосредственности Марина Цветаева добавила мастерство и строгость формы, что делает ее возможности неограниченными. «М'oлодец» — только первая из поэм, раскрывающих новую сторону ее таланта, чрезвычайно усиленного сознательной дисциплиной и мастерством. Две большие поэмы, опубликованные после «Мулодца» и еще не вышедшие в книжном варианте, — «Поэма Конца» (в альманахе «Ковчег», Прага, 1926) и «Крысолов» («Воля России», 1925, № с 5 по 8 и 12) — являют новые достижения в том же направлении. Без колебаний их можно назвать великой поэзией совершенно нового типа. Не может быть сомнений в том, что, за исключением Бориса Пастернака, Марине Цветаевой нет равных среди русских поэтов ее сверстников. В короткой рецензии невозможно должным образом проанализировать истоки ее творчества, но мы надеемся со временем вернуться к этому подробнее.
352
В 1922 г. вышло несколько стихотворных сборников: «Версты I» (М.: Госиздат), «Разлука» (М.-Берлин: Геликон), «Стихи к Блоку» (Берлин: Огоньки).