Рецепт любви
Шрифт:
Я моргнула, чтобы сфокусироваться на своей розовой, девчачьей, великолепной, опрятной кухне, и сосредоточила свое внимание на светловолосой австралийке, которая только что задала мне вопрос.
— Что? — спросила я, мой голос был хриплым. Вероятно, из-за проблем с дыханием.
— Маффины, — сказала она. — Я бы просто солгала и сказала «нет», если бы клиент, о котором идет речь, не подчеркнул, что у него опасная для жизни аллергия на арахис. Я не хочу, чтобы на меня подали в суд, если он упадет и умрет.
Мое дыхание выровнялось,
Фиона была одержима идеей, что на нее когда-нибудь подадут в суд. Очевидно, в Австралии другие порядки.
— Нет, в кексах нет арахиса, — успокоила я ее.
Она прикусила губу.
— Можешь сама сказать клиенту? Я думаю, что подорвала свой авторитет у них. Сказала, что никто не умирал от нашей продукции… ну, по крайней мере, нам не сообщали. Это звучало бы лучше, если бы исходило от человека, который на самом деле испек маффины. И ответственность перешла бы на тебя, — она подмигнула, прежде чем ее голубые глаза скользнули по мне. — К тому же, ты выглядишь взволнованной. Что сегодня?
Фиона была одним из немногих людей, которые знали о моей тревоге за здоровье. О том, что я беспокоюсь обо всем и вся. Она не осуждала меня за это. Не говорила мне, что я сумасшедшая — а я часто так думала, — не пыталась заверить, что если я просто «успокоюсь», все будет хорошо. Она принимала меня, оставалась невозмутимой, когда я не могла, и не вела себя так, словно я ипохондрик, которым я, мягко говоря, и являлась.
Конечно, она не понимала до конца, потому что мозг ее ежедневно не мучает. По крайней мере, не так, как у меня. Моя жизнь постоянно прерывалась беспокойством. Охваченная тревогой и паникой.
— Ничего, — слабо ответила я. Я смутилась от своей реакции. Не хочу быть такой.
Я не страдала от плохого здоровья. Я не бежала к врачу или в отделение неотложной помощи, не лежала в постели день за днем со своими воображаемыми болезнями. Нет, я продолжала функционировать, просто тихо вращаясь по спирали, пока не умру от тромбоэмболии легочной артерии. Это единственный способ уменьшить беспокойство… продолжать жить до следующей волны паники, до следующей болезни.
Я не хотела привлекать к себе внимание, хотя моя мама думала, что именно отсюда возникла эта маленькая причуда. Я была последним человеком во всем мире, который активно хотел бы внимания.
Не так, как Фиона. Даже при том, что она не хотела и не стремилась к этому, она привлекала внимание естественным образом и процветала за счет этого. Расцветала как цветок в ситуациях, когда люди тянулись к ней, как пчелы к меду.
В то время как я съеживалась, стараясь выглядеть как можно меньше.
Я вздохнула, глядя на кексы, которые покрывала шоколадно-арахисовым маслом с помадной глазурью. Я назвала их особенными для ПМС, потому что они были идеальной степенью шоколадности и сладости и успокаивали нервы. Я была уверена, что потакать этой тяге, потребляя большое количество сахара, масла и шоколада, — не лучший способ удовлетворить гормоны. Следует есть орехи, фрукты, смузи… что угодно.
Как бы сильно я ни верила, что здоровый образ жизни — это лекарство от многих болезней, и что обработанные пищевые продукты, полные сахара, химикатов и консервантов, являются причиной многих наших проблем со здоровьем, я также верила, что немного шоколада не повредит.
Кроме того, я импортировала все свои ингредиенты из Франции. По словам моего бухгалтера, это дорого и совсем не отвечало финансовым требованиям, но нельзя отрицать, что ингредиенты более полезны, без добавок, как в США. Как только попробуешь, почувствуешь разницу.
Весь мой бизнес был сосредоточен на вкусе. И это того стоило, потому что люди буквально путешествовали через всю страну, чтобы купить эти кексы. Люди платили непомерные сборы за доставку, чтобы их изготовили, отправили в упаковке с климат-контролем на грузовиках, чтобы они прибыли свежими на следующий день.
— Да, я закончила, — сказала я, переводя взгляд с кексов на Фиону.
Ее глаза вспыхнули, когда она посмотрела вниз.
— Тебе лучше никуда их не отправлять и не выставлять на продажу, пока я не съем хотя бы пару штук.
Я ухмыльнулась, наклоняясь, чтобы взять тарелку, приготовленную для нее.
— Я уже подумала наперед, — я подмигнула, вытирая руки о фартук, по привычке проводя по щеке тыльной стороной ладони.
Хотя я пекла много лет — практически всю свою жизнь, — я все еще не достигла совершенства в искусстве выглядеть как Найджелла Лоусон, закончив готовить, похожей на богиню. Нет, мои темно-рыжие волосы обычно выбивались из тугого пучка на макушке, шоколад пачкал кончики пальцев, а мука оказывалась… практически везде.
Когда я впервые открыла пекарню пять лет назад, я очень старалась быть не только пекарем, но и лицом заведения, кропотливо создавая свой внешний вид после нескольких часов, проведенных на кухне. Я сражалась со своими локонами, пытаясь собрать их в гладкий пучок. Я пыталась накраситься, размазывая тоналку по своим веснушкам, носила белые платья, которые подчеркивали мои значительные изгибы…
Но все быстро шло прахом.
Невозможно носить белое и быть пекарем. Или, может быть, другие пекари могут.
Я не совсем тот человек, который стал бы расхваливать себя, но даже я не могла избежать бешеного успеха своего бизнеса и своей еды, поэтому знала, что я хороший пекарь. Может быть, даже великий. Но я неаккуратная, несобранная и неорганизованная, как многие мои сверстники в кондитерской школе. Во всех остальных аспектах своей жизни я была дотошна, осторожна, целеустремленна. На кухне — нет. Конечно, я придерживалась правильных пропорций — по крайней мере, большую часть времени, — но в остальном я была подобна урагану.