Рецепты Апиция - I
Шрифт:
Для себя у меня тоже было напоминание: найти того, у кого можно спросить, как ходят на приём к императорам. Наверняка там всё не просто так. Слышал, что в средневековье короли любили промариновать месяцами тех, кто хотел их аудиенции.
– Входи, доминус. Тебя проводят, - сказал мне раб, открывший ворота и указал на женщину рядом. Тоже рабыню.
Честно говоря, я был несколько ошарашен! Потому что привык к «erus». Не то чтобы это было неправильно: так нередко обращаются не к хозяину, к постороннему. Dominus - это при очень большой разнице в статусах. Я думал что мальчишку в лорике как
Видимо, накрутил я себя слишком, и меня вовсе не собираются пробовать на прочность. Или, наоборот, меня уже начали проверять от самого входа, только я не понимаю чем?
Вообще, herus это обращение нижестоящего по положению к вышестоящему, то есть для меня, взрослого патриция, сенатор - erus. Примерно как «господин» в вашем будущем. А доминус это вроде повелителя, наверное. То есть к императору - нормальное обращение с моей стороны, простого малолетнего патриция.
Можно обращаться по должности, по роду деятельности. По именам - редко, только в кругу семьи, да и то, проблемно: по номеру удобнее, во избежание путаницы. Чаще с по номену или когномену удобнее. Так что лучшим вариантом, например, на встрече с Веспасианом было бы «император Веспасиан».
К замужней женщине: "матрона" плюс личное имя - хороший вариант. Но можно и "домина", при большой разнице в статусах. В принципе, и к мужчинам так тоже нормально, "доминус" плюс какая-то часть имени. Если хотите самоуничижением позаниматься. Ну и эпитетов целая куча в ходу: почтенный, уважаемый, добрый, богоравный, благословенный; для женщин: прекрасная, несравненная и тому подобное. На что фантази хватит, любой комплимент сгодится. Ну, и закончу про рабов. Я уже говорил, что имён у них нет, потому просто "раб" или мальчик - самые ходовые обращения. Кажется, я повторяюсь, да? Волнуюсь. Мысли путаются. Если уж на деревенской вечеринке отчудил, то здесь, наверное, вообще сплошные важные люди будут. Вдох-выдох. Готов!
Едва мы вошли, как встретили знакомого. Он тут же сбил мой настрой, перестал разговаривать с какими-то мужчинами и пошел нам навстречу:
– Маркус! Рад тебя видеть!
– Гней Тернеций раскрыл руки для объятий, поставив кубок с вином на столик.
Помните, что я говорил про обращения? По имени - это только к друзьям или в кругу семьи в неофициальной обстановке.
– Гней!
– ответил я тем же.
– Как же я рад тебя видеть! Хоть одно знакомое лицо в этом шумном улье!
– О! И Анна здесь? Позволишь обнять тебя по дружески, амазонка?
– он, улыбаясь, расставил руки, но шаг вперёд не сделал. Отступил:
– Всё такая же неприветливая!
– радушие с его лица никуда не делось, несмотря на неудавшуюся попытку «подката».
– Маркус, а ты чего такой хмурый?
– Каджый раз когда тебя вижу становлюсь таким, - Тернеций напрягся:
– Что такое, чем я тебя обидел, друг?
– ого! Римлянин публично другом не каждого назовёт!
– Да что ты, друг, - опять я отзеркалил обращение.
– Всё с точностью до наоборот: меня совесть мучает! Слухи разнесли, будто это я как Геркулес отлавливаю чудовищ, а ведь центурией-то командовал именно ты. И вклад твой был не меньше моего.
Гней Тернеций улыбнулся и отодвинул край тоги, за который «закатился» знак
– Моя награда чуть более материальна, чем какие-то слухи, - улыбнулся он.
– А Тит? Получил свою центурию?
– Погиб, - легат сделал скорбное лицо, но аура выдавала радость. Не знаю, что там между ними произошло, но надо с ним быть поосторожнее: вообще не вижу поводов для радости и придумать не могу.
– В бою?
– на всякий случай уточнил я.
– Да. Помнишь твой клевец?
– я тогда использовал фразу "острый молот", а Гней провёл параллель с клеванием.
– В Испании восстал один легион, и моим первым заданием было призвать их к покорности. Но они же точно так же вооружены как и мы. Вот тогда мы с Титом и вспомнили про твою придумку. Сделали подобное уже в кузнице: на длинной палке острый шип, загнутый вниз. Вроде как у камнеломов, их кирку за образец и брали.
– Понимаю. Сверху, «заклевали»? Никакие сомкнутые щиты не помогут, - догадался я. В этом весь Рим. В будущем говорят, что китайцы плагиаторы и пираты, но вот вам другой пример, даже пожёстче: те хоть порох и бумагу придумали, а римляне только заимствуют. Но применяют так, как изобретателям и не снилось. Всё доводят до совершенства.
– Милый Гней, а что это за мальчик рядом с тобой. Он пришёл со своей мамой?
– какая-то довольно молодая женщина, даже девушка, наверное, подошла к нам. Прервала Гнея, зараза, и он не дорассказал, что стало с Титом.
Мне пришлось поднять руку, чтоб на всякий случай остановить Анну от необдуманных действий. Она дама импульсивная, а про обращение «мальчик» вы уже знаете. Нет, ко мне и раньше так обращались, но тогда и в самом деле был мальчиком, а теперь-то взрослый.
– Милая Флавия. Познакомься с Маркусом Габием Апицием, - Гней помог разрешить неловкую ситуацию. А это Примия Габия Ханна, его правая рука и помощница.
– Апиций? Это он вот такой?
– девушка сказала это очень громко, и теперь уже все обратили на нас внимание. Десятки взглядов разной степени напряжённости принялись разглядывать меня и Анну. Я их физически чувствовал. Анна тоже занервничала.
– А каким ты представляла меня, прекрасная Флавия?
– молодой женщине комплимент понравился.
– Ну, вот таким, - она подняла руки вверх, даже встав на цыпочки, а потом опустила их через стороны, как в школьной гимнастике.
– О! Ты только что в точности описала моего отца, Примуса Габия Феликса. Только по ширине он поуже. Вот на столько, - я показал пальцами сантиметра три.
Женщина засмеялась довольно приятным смехом, выдающим весьма искреннюю особу.
– А почему ты так странно одет, Маркус?
– тут же она перешла в контратаку. Но хоть не «мальчик».
– У него склонность к греческому театру, - ухмыльнулся Гней Тернеций.
– Готов спорить, что он хотел развернуться спиной и показать, как Анубисова Псина рвала ему спину. Так?
– Ты всё такой же прозорливый, друг Тернеций, - пришлось признать мне.
– Так покажи, - в разговор включился кто-то из других гостей.
Я молча развернулся, показав заплатку.
– Ох, - восхитился женский голос.
– Только благодаря командиру Гнею Тернецию и остался жив, - объявил я толпе.