Речка звалась Летось
Шрифт:
С высот дня сегодняшнего я бы этот момент тоже прокомментировал. Вот примерно так: уже один из первых дошедших до нас кодексов, индийские законы Ману, предписывают, что излишне красивых девочек можно и нужно из обычного порядка (обращения) изъять: превратить в храмовых проституток и сделать доступными всем. (Не в этом ли, кстати, и главный секрет храмовой проституции?) И здесь – с обратным знаком – все то же изъятие из общего порядка. Может, вся история Троянской войны, то есть Елены Прекрасной, и есть прежде всего борьба с этими исключениями? Не зря ее первый раз крадут (и насилуют?) Тезей с кем-то уже в десятилетнем возрасте, а потом ее только и знают, что крадут да насилуют: «всю жизнь, сквозь все метаморфозы, грозят
Но это я отвлекся. Коротко: Первых Красавиц из обычного обращения изымали. От такой подчеркиваемой недоступности – и так-то ведь поди подъедь к знающей себе цену – разумеется, о них еще больше все мечтали, и статус этой девочки-девушки поднимался до высей заоблачных… Правда, им, похоже, ничего особо хорошего это не приносило.
Таня была старше Наташи на класс, но приходилась подругой. Не самой, наверное, близкой, но, бесспорно, самой надежной, подругой – той, которой все можно доверить. Вот помнил я еще одну Наташину оговорку – когда обсуждали мы ее русалочьи корни, она поддержала разговор охотно:
– Разное болтают. Мамка мне говорила, что, когда девчонкой была, ее мама, бабушка моя, Руслана Ивановна, перед смертью послед свой, с которым родилась, ей показывала в огромной рыбьей чешуе… Ну да ясно, что глупости это. А правда, я думаю, в том, что нагуляла с Петром какая-нибудь девка ребенка, открыться не могла, вот с ним и договорилась, что тот в срок чадо свое заберет. Парень не подвел, дождичка не испугался. А с кем он там снюхался, кто сейчас узнает. Разные были варианты: и нищие, и, наоборот, барыни расфуфыренные городские. И цыганки могли. Хотя нет, непохожа она: это у Танечки цыгане, – она осеклась, осознав, что проболталась, – я этого не говорила!
– Понятно, – подтвердил я, – ты не говорила, а я не слышал.
– Приятно иметь дело с умным человеком.
Не слышал-то не слышал, но, смотря сейчас на Танечку, осознавал, что сведения у Наташи точны. Зная о цыганских ее корнях, многое объяснялось: вот откуда могло взяться это невероятное сочетание черт.
Через два – два с половиной часа ко мне пересела – из первых рядов, где находилась на правах «второй после свидетельницы» подруги, Наташа:
– Как ты смотришь на нашу Танечку… Не боишься, что дружки жениха побьют?
– Нет. Слишком мелкая сошка. Да и что-то напились они уже сейчас не в меру. Не справятся. Убегу.
Чистая правда – и сам жених Николай уже вот-вот был готов клюнуть носом.
– Это точно. Что, нравится наша красавица? Хотелось бы с ней того самого, а? Ложе разделить?
– Спрашиваешь. Кто бы отказался. Ну так ведь и у нас будет не хуже, – здесь я, как мог, подыгрывал ей. (Не переиграть бы…)
Наташа пересела ко мне не просто так – на этот раз дело стремительно шло к развязке: она выходила покурить, я за ней (хоть и не курил): поцелуй первый, второй, третий; рука, протянутая к ее грудям (маловаты), а вот уже и рука, проникшая под платье, она задержала ее, но не стала сдвигать чуть-чуть раздвинутые ноги. Наконец, она прозрачно намекнула приходить утром, после развоза, к ней домой.
– Посмотрим, – сказала Наташа. – Все может быть.
Как
Но Наташа имела в виду не это.
К тому времени уже началась моя служба-развозка. Вначале какие-то спешащие дальние родственники, родители с детьми, еще кто-то. Свадьбы я в сущности не видел: забегая на короткие перерывы между развозами, успевал лишь стакан сока выпить, кусочек красной рыбки съесть, частушку подслушать, бросить беглый взгляд на зал. Сценарий проходил мимо, лишь видно было, как редеют ряды. Иногда забежать и вовсе не удавалось: ты возвращаешься, а тебя уже ждут новые пассажиры. Так постепенно дошел черед и до жениха с невестой, устроившихся на заднем сиденье: их провожала вся оставшаяся публика пошлыми шутками. Николай был пьян изрядно, он тут же, в машине, опять заснул, и Наташа вызвалась помочь мне и Тане довести его до квартиры. Впрочем, жила она рядом, все было логично: заодно и ее отвезу домой. (Чтобы она там ждала меня по окончании извоза?!)
Как только мы тронулись, Наташа без всякого стеснения, откровенно переигрывая, как-то в невероятной позе рассевшись на переднем сиденье, сумела закинуть обе ноги на лобовое стекло и задрала платье:
– А ты, Таня, не смотри.
– А я и не смотрю, – невеста отвернулась. Ее присутствие на заднем сиденье, конечно, все равно очень смущало меня, но с чего бы мне было сопротивляться тому, что Наташа притянула мою правую руку к своим трусам… я лишь изредка, стараясь делать это по необходимому минимуму, отнимал ее на переключение скоростей.
Наташа притворно стонала и на полпути сказала:
– Больше не могу. Сережа, заворачивай в лес, мы сейчас выйдем на пару минут.
Я все же спросил у Тани:
– Можете подождать?
Она кивнула, закусив губу, и добавила:
– Мне тоже хочется выйти. Я не буду вам мешать.
Я отвернул на ближайшую идущую в лес дорогу, и, по уже выработавшейся привычке, быстро выскочив, пошел открывать дверь самому почетному пассажиру – в данном случае невесте.
– Ой, как тут грязно, я же платье запачкаю…
– Мы поможем, – сказала подошедшая Наташа.
Она чуть приподняла ей белое подвенечное платье вверх, поддерживая его снизу. Чистое место, зеленая травка сухая, было через несколько шагов. Но на нем Наташа отнюдь не отошла в сторону, а неожиданно задрала белое невестино платье очень высоко, накрыв Тане голову, и слегка наклонила ее. Я был сзади в паре шагов.
– Давай, Сережа. Наша красавица готова.
Мой взгляд уперся в бело-розовые Танечкины трусики под полупрозрачными телесного цвета колготками. Мокрые трусики… Она и не пыталась избежать того, что сейчас могло/должно было произойти, лишь пискнув:
– Ой… А разве невесту… можно?
– Нужно, – сказала Наташа. – Зачем ее, по-твоему, похищают, если по-настоящему? Сережа, не медли. Танечка может обидеться.
И ей громко шепнула:
– А ты, Танька, не дури. Другого шанса не будет, не вырвешься.
Удерживаться стало невозможно, я сделал эти два шага и решительно сдвинул вниз эти самые бледно-розовые трусы с колготками, сдвинул чуть-чуть, по минимуму, лишь настолько, насколько это было нужно.
Танечка опять пискнула, по-прежнему, однако, не предпринимая никаких усилий к изменению хода событий, напротив, податливо еще сильнее наклонившись вперед… Процесс был очень коротким, но бурным. Таня действительно была совершенно уже готова, в техническом смысле. Я тоже – и изливался в нее, пожалуй, дольше, чем потратил времени на все предварительные действия. Невеста откликалась, сдерживая стоны, выходили какие-то хрипы. Две-три минуты, и я надвинул ей трусы с колготками назад. А потом, наконец, зашел спереди, обнял, погладил по волосам и глупо сказал: