Речка звалась Летось

Секацкий Сергей

Я заметил, как недовольно покривилась, но молчала, ни слова не решаясь возразить, папина родня.

– Ан и ему Наташка-то не досталась. Но нам такому никакой девки не жаль, за честь сочтем. Кому же такая честь? Невеста ему назначает, – прочитав про себя текст, Тамара замешкалась, обернулась к Наташе и тихо спросила:

– Так все тут, как написано?

Она кивнула. Но Тамара все же не решалась читать, подошла вплотную к Наташе, и они о чем-то долго шептались; Наташа все время утвердительно кивала головой, а Тамара ею смущенно покачивала: нет, нет, мол. Как так… Я сумел разобрать в шепоте (рядом ведь стоял):

– Да не бойся, Тома. Знаешь же, схвачено все. Все будет

хорошо.

В зале стояла полная тишина; все и вся замерло в ожидании очевидно надвигающегося скандала. Я и сам как-то сжался весь.

Наконец Тамара сказала, собравшись с силами:

– Требует Наташа долг вернуть. Вызывает Таню Козлову.

По залу мигом пошел громкий гвалт, крики и свист. Слышалось:

– Как это?! Нельзя Красавицу Первую! Не выдавать! Как замужнюю можно?! Кто посмел? Да что она, рехнулась… Стыд, позор! Да ведьма она и вся порода ихняя! Таких раньше в Летоси топили! Не отдадим!

Таня встала и стояла возле своего стула, совсем рядом с Наташей, смотря в пол. Выходить она не решалась. Но Тамара уже входила в свои права и роль свою, она решительно брала ситуацию под контроль, лишь дождавшись, пока шум чуть подутихнет:

– Чего глотку дерете? Не девку – Первую Красавицу невеста ославить хочет, у парней, что борются-дерутся за нее, обманом забрать да своему хахалю отдать, а долг вернуть требует. Тихо, мир! Первой Красавицей баба в девках бывает, а замужние все одинаковы: всех мужья равно любят! Подтверждаете, что должок-то за Танечкой есть? Свадьбу-то ее помните, здесь же, на Летоси?! Три года всего прошло. Заменяла Наташа красавицу нашу?

(Как я мог этого не знать?!)

Утвердительный гомон прошел по аудитории:

– Так чего глотки рвете? Долг платежом красен.

Опять раздался крик:

– Нельзя это! Это наглость невиданная, замужнюю звать. Позор! Не выдавай, мир! – и снова несколько поддерживающих криков со всех сторон.

Однако в параллель на этот раз яростным шипением отовсюду слышались уже и диаметрально противоположные нотки:

– А пусть возвращает Танька долг-то! Ишь, цаца-недотрога выискалась! Первая Красавица х… Моя-то дочь не хуже была! Ишо разобраться надо, мужнина ли дочка, не выблядок ли! Выводи, не тяни!

Тамарина задача, ясное дело, сильно облегчилась: царство, разделившееся в себе, не устоит, и теперь она уверенно и легко подавила попытку бунта:

– Наглость, Катя, говоришь?! А ты знаешь, сколько Наташке тот долг ее мог стоить? Может, она из-за этого самого лучшего парня-то и упустила, – и выразительно посмотрела на меня – как и вся аудитория вслед за ней. Я тоже уставился в пол, не понимая, что надо делать, и не зная, что сейчас последует. А Тамара продолжала:

– Может, вы знаете? – обращаясь к другим кричавшим. – А раз нет, то не орите. Требует Наташа долг вернуть, у бабы здоровой, небеременной, не после родов сразу, не кормящей; у такой, как все, не лучше, не хуже, – и убедительно посмотрела в сторону «яростно шипящих». – Не на людях на позор, а за Летосью: все забудем сразу, прошлогодний снег. Чего тут не так?

Наступила растерянная тишина. Я услышал восхищенный шепот седеющего мужчины (Наташиного отчима-отца, усыновившего после свадьбы незаконнорожденную девочку), говорившего жене (ее маме):

– Во как она их! Как редкий дед толпу салаг…

Тамара продолжила:

– Правильно все. Ты уж, Танечка, за невестушку постарайся, не подведи. Но есть еще одно правило, если забыли вы все уже отечески да матерински заветы-наказы. Когда замужнюю вызывают, то попервой ее муж за Летось должен свозить: его первая власть. А потом уже к женишку приводит: Коля и Таня! Выходите сюда, – властно потребовала

она.

Те вышли, ни на кого не смотря, Тамара соединила им руки:

– Идите. За Летось! Совет да любовь!

Коля как-то странно махнул рукой, и пара двинулась к выходу. Не давая залу опомниться и боясь выпустить ситуацию из-под контроля, Тамара, как только те двинулись, закричала:

– А теперь наши давай! Песни-частушки! Веселись, мир! Летось вот-вот откроется! Играй, Михась, – тот словно команды ждал: тут же слаженно с баяном зазвучало, Тамара запела, классика:

Хорошо мне было в девках,Жопою вертелося,А теперя нету мочи:Хуя захотелося!

И тут же в ответ такая же классика (другие подтянули), пошел знаменитый диалог:

Не ходите, девки, замуж,Ничего приятного:Утром встанешь – сиськи набок,Вся пизда помятая.Муженек мне угощеньяДаст хороша – знатного:Лучше водочки – варенья,Шут с ней, что помятая.Не ходите, девки, замуж,Так не будете страдать,Не узнаете, счастливцы,Каково оно – рожать…

И поехало, соревнуясь; были тут и хорошо знакомые, типа указаний, как надо ходить возле тещиного дома, или антивоенная о попавшей милому в штаны звездочке, ну или там об опасностях, которые несет женщине связь с трактористом, и совершенно незнакомые мне частушки:

В речке селезни плывутИ лягушки квакают.Мою милую е…т,Только серьги брякают.Не во всем виновна, парень,Злая буржуазия:Твою милую е…лиС полного согласия!Одеяло-одеяло,Одеяло красное:Как под этим одеяломМоя целка хряснула…Шел я лесом, видел беса,Он курятину варил:Котелок на хуй повесил,А из жопы дым валил.

И невероятная смесь классики (Загоскин, Помяловский) с профанацией:

В старину живали дедыВеселей своих внучат:Шли к победе от победы,Эти ж лишь хуи дрочат.

И так далее. В веселом гвалте – а у мира память ведь сразу и очень длинная и очень короткая – такая вот диалектика – все вдруг забыли и обо мне, и о Коле, и о Тане – забыли, чтобы всю жизнь потом помнить, конечно.

Очень вскоре Тамара подошла ко мне и сказала тихо:

– Ну, теперь публичность ни к чему. Не светись здесь. Иди, встречай свою красавицу у переправы. Ждать недолго придется, – она мне лукаво улыбнулась, – а вот назад можешь не торопиться, даже если Танька просить станет. Да она и не станет.