Рецидив
Шрифт:
— Не понимаю.
— Тот “Ягуар”, что угнали твои, как ты говоришь, “близкие люди”, нашли сутки назад с трупом в салоне и алмазами. Там повсюду мои отпечатки, под сидением было оружие, оформленное на моего шефа, тоже с моими пальчиками, я сам его пристреливал и последний держал в руках. Экспертиза еще не показала, из какого оружия был убит тот человек, но я уверен, что это будет именно пуля, выпущенная из того ствола и моими руками.
Агата смотрит на меня, не моргая, лицо бледное, на скуле так отчетливо виден синяк. Ее глаза бегаю по моему
— Труп? Чей?
— Я не знаю, чей, потому что я здесь, а не там, чтобы разбираться во всем. Потому что я сейчас спасаю не свою шкуру от срока и ребят, которые ищут свои алмазы и деньги, а пытаюсь достучаться до тебя, глупая.
— Но как, как такое может быть?
Вижу, что для нее это все равносильно открытию, Агата трет виски пальцами, прижимает ладони ко лбу, снова смотрит на меня, уже испуганно.
— В этой сучьей жизни все может быть, сама должна знать. Твои друзья меня подставили, умело воспользовались ситуацией, вывернули ее в свою пользу, я уже не назову их дураками. Даже если ты мне не скажешь, кто они и где, я найду их сам, если найду первым, и заставлю харкать и ссать кровью, в первую очередь за то, что они втянули тебя в эту грязную историю, а уже потом, что они подставили меня.
Агата замирает, она так близко ко мне, не могу понять, о чем она думает, но там наверняка миллион мыслей и решений, которые она так боится принять. Ведь разочаровываться в близких — это не просто, я понимаю ее.
— Я нашел их.
Кирилл так же сидит в кресле, не обращая внимания на наши крики и споры. Подхожу, смотрю на точку на карте, она движется.
— Куда они едут?
— По городу, но вроде без суеты.
— Присмотри за ними, а потом поговорим.
— Это мой телефон! Где вы его взяли? Вы что…что вы с ним делаете?
— Собирайся, мы уезжаем.
— Морозов! Что твой друг делает с моим телефоном?
Ну, не стану же я ей объяснять, что с помощью нескольких программ можно узнать достаточно информации о нужных тебе людях, даже через телефон.
— Если бы ты сказала все сама, то было бы гораздо проще, а так — не обессудь. Собирайся, мы уезжаем.
— Я никуда с тобой не поеду. Верните мне телефон, кто, вообще, разрешал рыться в моих вещах?
И вот она снова выпускает колючки, а ведь буквально пару минут назад смотрела на меня своими огромными глазами, полными слез, и была так растеряна.
— Не поедешь по-хорошему, поедешь в багажнике, тебе ведь нравится кататься в багажниках?
— Хамло.
— Истеричка.
— Эй, хорош орать, — Кирилл сам повышает голос. — Я устал слушать ваши крики и споры, выметайтесь из моего дома оба.
Девушка решительно подходит к нему, берет из его рук протянутый ей телефон, я наблюдаю, как она мнется, опускает глаза. Но, наклонившись, что-то шепчет моему другу. Тот слушает, смотрит на нее, кивает головой. Что это за секреты
Девчонка гордо проходит мимо меня, вытряхивает из рюкзака кроссовки, надевает. Такая покладистость не просто так, наверняка, эта дикая что-то задумала.
— Кир, я наберу. Присмотри за ребятишками.
Накидываю ей на плечи свое пальто, беру только ключи от машины и телефон. Слышу, как она сопит, но не сопротивляется. С первой минуты, как увидел эту девчонку в привате, печенью чувствовал, что доведет она меня до припадка. Но меня к ней безумно тянет, вот орал, бил кулаками по столу, расписывая в самых черных тонах ее судьбу, а у самого леденело сердце от того, что все это может на самом деле с ней случиться.
— Скажи дяденьке спасибо, и пошли.
— Спасибо, — послушно говорит, оборачиваясь к Кириллу.
— Пока, дикая.
— Даже он понял, что ты дикая.
— Морозов, если ты будешь меня стебать, я никуда не поеду.
— Да не едь, — выхожу, спускаюсь по ступенькам. — Давай сразу к “Шкале”, может, подбросить? Только алмазы захвати и деньги, чтобы встреча была теплой.
Ничего не отвечает, слышу, как идет сзади, а я улыбаюсь. Я бы точно запихал ее в багажник, если бы не пошла сама.
Глава 31 Агата
Агата
На улице шел первый снег, остановилась возле всего заляпанного грязью здорового автомобиля. Подняла лицо к небу, снежники крупными хлопьями кружили в морозном воздухе, падали и тут же таяли. Ненавижу осень и зиму, всегда мерзла до костей, казалось, что никогда не согреюсь.
Сев на переднее сидение, специально открыла окно, чтоб холодный воздух помог хоть немного остыть от той горькой правды, что Морозов вылил на меня. Он прав, снова прав, чертов правильный сукин сын. Все у него расписано и разложено по полкам, здесь черное, тут белое, будто сам он идеальный и совершенный, такой универсальный солдат.
Четкий профиль, впалые щеки, небритый, уставший, но уверенно смотрит на темную дорогу, сжимает руль, костяшки сбиты. Дрался, что ли? Наверняка, просчитывает все действия и ходы на пятнадцать вперед. Но он прав, если так рассуждать, по сути, да, меня использовали, меня подставили, но ведь я сама, добровольно согласилась на все, меня никто не заставлял. И как я могла не помочь Шиловым, когда они все делали для меня и были рядом. Что это? Использование, предательство, подстава с их стороны? Морозов считает именно так, я нет. Сложно все.
— Закрой окно, простынешь.
Удивленно смотрю на Глеба, он даже не повернулся в мою сторону. Сижу в его пальто, он только в джемпере и джинсах. Это называется забота, совсем забытое мной слово, то, чего у меня не было дано. Когда последний раз мужчина говорил, чтоб я одевалась теплее или ела вовремя? Никогда. Закрываю окно. Чисто машинально опускаю руки в карманы его пальто. Нащупываю что-то узкое и длинное, достаю, смотрю на бархатную коробочку, в таких обычно дарят украшения.
— Открой, это тебя.