Редкая птица

Катериничев Петр Владимирович

Спросить Диму (или Андрюшу)". И, соответственно, контактный телефон. Думаю, вечером это объявление появится и в газете.

– Ты разобрался в ситуации? – спрашивает Димка.

– Предположительно.

– Ну и?..

– Можно поговорить?

– Ага. Я поставил небольшой фильтр, так что болтай смело.

– Димыч, у меня в трубе звук странный. Словно эхо.

– Не бери в голову. Я запустил сигнал через спутник. С твоими напрягами на месте не посидишь. «Сеточку» расставляю.

Ну что ж, Круз подошел к делу с самой профессиональной

меркой. Сейчас он объезжает приморские холмы и высотки по периметру и устанавливает мини-пеленгаторы. Это означает, что он сможет контролировать любые переговоры по любой системе связи, кроме правительственной кабельной. Понятно, без дешифровки.

Зато уловить, откуда сигнал прошел, дело если и не плевое, то вполне разрешимое.

– Надолго делов?

– Накрою вашенский курорт минут через сорок. Полностью. Так слушаю тебя?

– Если фильтр небольшой…

– Дрон, небольшой он по размерам. Даже если подключаться целенаправленно, на раскладку нашего шума по словам уйдет месяц. При наличии соответствующей аппаратуры. Уверен, подобной в этом городишке нет.

Последнюю фразу Круз произносит уж больно заносчиво.

– Не обольщайся, Курчатов.

– Что, все так серьезно?

Кратенько излагаю события и свою разработку ситуации. Не забываю и о Леночке. И – планы на будущее, расплывчатые, как любое будущее.

– Круто. Тебе прикрыться нужно. Может, заляжешь на часок, пока я закончу?

– Сам понимаешь…

– Да. Ты на колесах?

– На двух.

– Ладненько. Внимай. В пяти местах, – он перечисляет, – для тебя «ежики». В скверике рядом с церковью под крайней со стороны улицы лавочкой прилеплен пакет.

Там – мини-рация, настроенная на все используемые в городе оперативные каналы связи, и «чистый» ствол – «тихушник».

– Роскошно!

– Пользуйся моей добротой.

– Если ничего не помешает.

– «Ежики» нацепи! Настаиваю!

– Слушаюсь!

– Не ерничай. Удачи!

– Всем нам!

Отбой.

Ближайший тайник с «ежиками» от меня в ста метрах. Захожу в платный сортир, закрываюсь в кабинке и под бачком унитаза нащупываю маленький пакетик.

«Ежики» – это крохотные иголочки, на двух – микроскопические головки. Обе испускают сигналы, по которым можно определить местонахождение объекта. Объект – это я.

Цеплять «ежики» можно и на одежду – торчащую микроскопическую головку заметить почти невозможно. Почти. Поэтому ввожу иголочки прямо под кожу – одну под мышку, одну в грудь. Ее размеренная волосатость – полная гарантия скрытности. Третий «ежик» – покрупнее, ибо – микрофон с миниусилителем. Куда бы его?

Если украшение женщины – мушка на щеке, моим станет мушка на груди.

Ну-ка… Что ж, интимно и вполне естественно. Микрофончик не больше полугорошины, а «ежики» – маяки, боюсь, и сам не сумею разыскать без помощи пеленгатора.

– Внимание, я «седьмой». Доложите готовность по варианту «Коллапс».

– Я «первый»:

готовность.

– Я «второй»: готовность.

– Я «третий»: готовность.

– Группа наружного наблюдения?

– Готовность.

– Для всех – особый режим.

– Есть!

– Сразу после проведения варианта – исчезнуть. Работает только группа наблюдения.

– Есть! Связь?

– Полное молчание. Только слушать.

– Есть.

– Группа реагирования…

– Особый режим.

– Есть.

– Время начала варианта «Коллапс» – через десять минут. Ровно. Время пошло.

– Есть.

Качу на зверь-машине по Приморскому бульвару. В тот самый кабачок с азартными играми, где^встретил позавчера прекрасную незнакомку. Вишневая «вольво», манеры… Если ее там и не знали раньше, в чем сомневаюсь, то не заметить не могли. Завсегдатаи – лохи, а обслуга – народец умный и приметливый.

Пусть поделятся соображениями.

Уж и не знаю, чем смогу поощрить их словоохотливость, но других путей к сердцу красавицы, а значит, и к тем, кто затеял все это в Приморске, у меня нет.

Понадеемся на удачу.

Кабачок расположен на холме, чуть в стороне от города, над морем. Дорога поднимается, и внизу слева, желтея золотом песка, усыпанного загорелыми телами, простирается пляж.

… Золото… Эльдорадо…

Знойное марево над асфальтовой дорожкой становится будто частью сна, измученный полуденным жаром воздух устремляется в далекую голубую прохладу неба…

Вдруг он сгущается, давит барабанные перепонки так, что ломит затылок, ухает тяжелым вздохом и заполняется упругим грохотом взрыва.

На скорости разворачиваю мотоцикл волчком, смотрю вниз. Одна из машин спецназа на пляже горит, маленькие фигурки в пятнистой униформе поводят автоматами по ближним к ним поросшим мелким кустарником холмам. Слышен дробный отрывистый «клекот».

И тут второй «уазик» словно приподнимается на месте и разваливается на части вырвавшимся из нутра пламенем! Взрыв! – Фигурки падают на песок, катаются, сбивая пламя с одежды. Снова слышен «клекот», уже дробнее и суше. Фигурки, дергаясь, застывают на песке.

На пляже – паника. Люди мечутся в разные стороны, я вижу, как некоторые падают, скошенные огнем невидимого пулемета.

Невидимого – снизу. Минут пять назад я проехал фургончик; шофер его мирно копался в моторе…

Мотоцикл летит вниз по шоссе. Ствол «лжеузи» на руле. Вот сейчас, за этим поворотом…

Мотор фургончика работает. У задней дверцы стоит парень. В руке – точно такая же «машинка», как у меня. Нажимаю спуск. Очередь прошивает и парня, и фургон, и кабину водителя. Заваливаю мотоцикл, и меня протаскивает еще метров пятнадцать по горячему асфальту. Водитель боком вываливается из кабины. Он ранен. Здоровой рукой сжимает пистолет-автомат. Пули проносятся сантиметров на двадцать выше, чем нужно. Я об этом не жалею. Жара, марево, боль от ранения…