Редкие рукописи
Шрифт:
Помню еще, что когда герцог Санчос, прыгавший рядом, пригласил меня отведать бар-бар-бар-барпревосходных форелей - речь шла о лягушатах, оставшихся на дне банки из-под свиной тушенки - я не на шутку обиделся на него, потому что мне форели казались бар-бар-бар-бар-барпревосходными, а не просто бар-барбар-барпревосходными.
Я едва удержался, чтобы не влепить честнейшему герцогу затрещину. Нас помирила королева, объявившая, что форели в действительности бар-бар-бар-бар-бар-бар-барпревосходные (на два барбара превосходнее, чем по моей оценке). Следовательно, оба мы с герцогом достойны смертной казни,
Ликованье мое при новом счастливом повороте судьбы достигло крайних пределов, и, чтобы выразить его, я стал прибавлять ко всем числам не два миллиона, как положено в Королевстве, а два _миллиарда_, даже назвал Грымзальдину - два миллиарда второй.
Королева остановила мои излияния и посоветовала крепко запомнить, что больше всего в Барбарбарии почитается точность, точность и еще раз точность. И лично она не может видеть кочков и кочек, прибегающих к необоснованным преувеличениям, а тем паче - к хвастовству. Так что зачастую бывает принуждена за такого рода проступки передавать виновного _соответствующим лицам_. Я уже знал, что "соответствующими лицами" в Королевстве именуются палачи.
И это суровое предупреждение не охладило моего восторга.
Хосе Альвареса больше не существовало. Хосе Альварес, прославленный и неустрашимый капитан, стал обыкновенным кочком.
Воистину, как просто и быстро произошло сие превращение. Хотел бы я знать, не удивился ли Всевышний, сколь непрочной и гибкой оказалась душа, вдунутая им в любимое свое создание на шестой день творения?! Дьявольски непрочной и гибкой, черт возьми, да отпустит мне падре Пабло и грех упоминания нечистой силы, приняв во внимание особые обстоятельства. Дьявольски непрочной!
7
Я стал кочком и жил подобно другим кочкам.
По ночам я лежал у какой-либо иллюзной лужи, прикрывшись с головой травяной хламидой. Иногда что-то прежнее вторгалось в сон, как в пустыне сквозь мираж с оазисами и пальмами проступают безводные барханы. Не открывая глаз, я нагибался, выпивал несколько глотков иллюзо, чувствуя, как меня вновь охватывает розовое и золотое безмятежное спокойствие.
Иллюзо... Иллюзо...
Утром кочки, и я вместе с другими, разбредались по острову и ловили чужестранцев. Бурное течение ежедневно приносило десять-пятнадцать моряков, потерпевших кораблекрушение в здешних негостеприимных водах.
Часть - примерно половина - этих чужестранцев получала право присоединиться к кочкам, а вторую половину Королева передавала соответствующим лицам.
Судьба этих несчастных почему-то совсем не беспокоила меня.
Может быть, потому, что я стал кочком?
И потому еще, что ко всему привыкаешь.
И потому, что, как наставлял падре Пабло вслед за отцами церкви: "не пожелай зла ближнему своему"; "но кто из отцов церкви, - добавлял падре, определил, кого считать ближним своим, а кого - дальним?"
Что черепахе кажется весьма удаленным, то угрю, плывущему метать икру за десять тысяч миль, представляется, можно сказать, за углом. Верно говорила донна Бланка дону Грасиенто:
"Когда ты целуешь меня - я тебе близкая, но ведь не всегда, надо думать, ты будешь меня целовать".
И "соответствующие лица" уводили чужестранцев, доверенных их попечению, на достаточное расстояние, так что, строго говоря, их уже можно было не причислять к категории близких или ближних, что, по существу, одно и то же.
Раз в неделю все кочки собирались у дворца королевы, чтобы барбарбариться. Обязательная церемония эта, или состязание, заключалась в том, что пара за парой барбарбарили что-нибудь или кого-нибудь - например королеву или честнейшего герцога Санчоса.
Один из соревнующихся терял голос раньше - на сотом, тысячном или еще каком-либо барбаре, другой, соответственно, побеждал.
Победителю вручали награду: десять, двадцать, пятьдесят лягушек, то есть, я хочу сказать, - лебедей. Ну, а побежденного отправляли к тем же "соответствующим лицам".
Барбарбаренье напоминало корриду после того, как пролита первая кровь и люди слегка опьянены близостью смерти.
Когда ты слышишь, что кочк, задыхаясь и обливаясь потом, с трудом вышептывает последние барбары - "избарбарился", как здесь выражаются, будь уверен, что в преисподней чистят уже для него сковородку.
Около колючей проволоки водятся особые жабки - малиновые с синими пупырышками. Они издают звук, похожий на "бар-бар", так что, если заблаговременно поймать несколько жабок и проглотить их, во время барбаренья можно порой давать себе передышку и только открывать рот. Глотанье жабок, если оно изобличено, также карается передачей "соответствующим лицам".
...Так протекала моя жизнь, день за днем, неделя за неделей, от барбаренья к барбарбаренью.
8
Эта глава, не стыжусь признаться, внушает мне серьезные опасения, потому что если до сих пор сообщалось о явлениях и событиях _неизвестных_, то теперь нам предстоит ознакомиться с событиями _невероятными_.
Возможно, кое у кого возникает вопрос: "Не избарбарился ли старина Хосе, можно ли доверять ему?"
Что ж, вольному воля.
"Капитан, принимающийся за составление морских записок, орудуя пером, должен быть столь же неустрашимым, как и тогда, когда в руках у него штурвал, - пишет сэр Джошуа.
– Встретив не острове говорящих лошадей, моряк не скроет этого факта. Тем более, что способность к членораздельной речи не могла ведь быть дарована бессловесному, в основном, животному без воли Провидения. Узрев корабль-призрак, моряк спокойно и тщательно знакомится с особенностями его оснастки. Но, внимательно изучая факты, моряк с презрением отметает домыслы. Если на страницах записок появится _привидение_ (именно привидение, а не Провидение), спускающееся с грот-мачты или поднимающееся из трюма, будьте уверены, что сочинитель начинал свои плаванья в корыте и закончил в пивной кружке; с презреньем отбросьте такие "морские записки" - это подделка".
И все же обстоятельства вынуждают меня восьмую главу почти целиком посвятить именно _привидению_.
Потому что как же поступить иначе, если оно сыграло решающую роль в горькой моей судьбе, и лишь благодаря его вмешательству Хосе Альварес снова из кочка стал капитаном, которого знают и любят во всех портах.
Послужит ли мне хоть некоторым извинением, - сэр Джошуа, я к вам обращаюсь с этим вопросом, - то, что речь будет идти не о рядовом привидении, а о Бланке, особе, как подтвердят многие, вполне реальной, лишь явившейся на сей раз _в форме_ привидения?