Редкие земли

Аксенов Василий Павлович

Вышел главный (и единственный) врач, грузноватая женщина со следами давнишней покраски волос. Он представился ей как Денис Андреевич Талонов, портфельный инвестор. От такого титула она содрогнулась и бросила на него дичайший взгляд, поскольку никогда ничего подобного не слышала. Она сказала ему, что весь персонал от недоплаты разбежался. Осталась только тетя Устюша, дворник и по совместительству повар, хотя варить практически нечего: райздрав постоянно забывает о доставке, а транспорта у нас нет, вернее, есть, но она не тянет, болеет, нет овса, а может быть, даже ВК [4] наглоталась.

4

ВК — бациллы Коха.

Не

дослушав этот плач, Денис Андреевич открыл свой рюкзак — докторша тут подумала: портфельный, а с рюкзаком — и вынул оттуда несколько спрессованных по-банковски пачек стодолларовых билетов. Пересчитал и еще несколько кирпичиков добавил. Всего получилось двести тысяч долларов. Значит, так, Ирина Ивановна, дорогой мой человек. Начните с наема штатного персонала и одновременно с ремонта полов и отопления. Далее: купите нужное для начала количество антибиотиков и витаминов — делайте это в обход райздрава, по рыночным ценам, и вообще постарайтесь расходовать эту сумму самостоятельно, а также примите меры к оздоровлению питания пациентов. Купите овса для вашего транспорта и вызовите ветеринара. Пока что я вам оставлю свой «уазик», а шофера найдете на станции, он там нередко сидит в буфете.

«Да я знаю этот „уазик“! — вскричала Ирина Ивановна, явно немного от счастья поехав. — Он Медведьев! Я знаю, знаю, он умеренно пьющий! Умеренно! Он — Медведьев! Мужчина в целом позитивный! „Уазик“ этот нам как раз, как раз! И Медведьев он как раз, как раз!»

Денис Андреевич Талонов, завязав свой рюкзак, собрался продолжать свое шествие. Пообещал держать с медучреждением постоянный контакт и написал на бумажке свой электронный адрес. Купите компьютер, Ирина Ивановна, и научитесь им пользоваться. Он посмотрел на женщину. Она сидела с открытым ртом, не в силах продолжить про Медведьева. Устиньюшка обмахивала ее народным полотенцем.

С тех пор так и пошло. В центральных губерниях бывшего СССР не часто, конечно, не каждый день, однако все же с некоторой регулярностью стали происходить простые человеческие, как у нас любят говорить, чудеса. Заколачивают, скажем, от худосочия музей-усадьбу поэта-партизана Дениса Давыдова, и вдруг появляется Евстигней Ефремович Алончук, и святыня гусарская возрождается с завидной скоростью, поскольку финансирование ремонта и прочие вложения происходят по самой простой схеме: из руки дающей в руку жаждущую… возрождения культуры.

И далее все расширялась эта неожиданная для самого филантропа филантропия: детский пансионат для сирот, местная какая-нибудь секция «Солдатских матерей», прогоревшие от поджогов фермерские хозяйства, обмишуленная строительная ипотека, испохабленное какими-то жлобами еврейское кладбище, покосившаяся кухня для неимущих, учебный центр для особо одаренных детей, где в одну ночь пропали все компьютеры, клуб анонимных алкоголиков, в котором с дикого бодуна разворовали все оборудование в пункте детоксикации… Да чем только не богата наша мать, Российская Федерация!

Интересно отметить, что всю деятельность Ген Дуардович Стратов производил без всяких особых чувств. Никакой благодарности не ждал и не хотел. Сам в себе никаких ангельских качеств не отмечал. Замечал в своей филантропии элемент какого-то странного автоматизма. Наталкиваешься на объект, нуждающийся в помощи (это нетрудно), предлагаешь эту помощь, помогаешь кому наличными (а их все-таки не так много таскаешь в рюкзаке, не более миллиона, ей-ей), кому посредством банковской системы с необходимыми пояснениями, затем ищешь следующий объект. Иной раз замечаешь, что благодаря этой деятельности в твоих перемещениях по родной земле появляется какой-то смысл, в другой раз думаешь, что смысл все-таки порядочно размыт.

Всем его трем производным от одного корня, то есть господам Эталони, Талонову и Алончуку, временами казалось, что кто-то за ними следит, но не назойливо, а так, вполглаза. В другие разы появлялось ощущение опасности, но, по правде говоря, быстро улетучивалось. Однажды он заметил, что какие-то парни, четверо, за ним пошли. Дело было в Торжке. Притворяясь рассеянным, он иной раз останавливался и бросал в сторону преследователей взглядик, другой. Ребята были страшноватые — жаждущие грабежа и явно жестокие. Свернув с людной улицы в городской парчишко с еще уцелевшими гипсовыми пионерами, он пустился бежать. Свора бросилась за ним, только этого и ждали. Топали, нагоняли, один уже крикнул: «Эй, дядя, вою-мать, постой!» Он остановился, прижался к стволу дуба, будто капитулируя. Они набегали, строили волчьи хари. Тогда он выпустил в их сторону невидимую неразрываемую нить из арсенала Сука и Шока. Парни, мгновенно схваченные нитью в одну охапку, повалились в лужу. Он подошел, посмотрел, ничего не сказал, удалился. Запомнились вылезающие из орбит от изумления зенки. И поток мата, обращенного уже не к нему, а черт знает к кому, может быть, к нити.

В другой раз неподалеку от Йошкар-Олы он ехал на только что купленной «Ниве Шевроле», когда его догнал и поехал вровень с ним автомобиль ДПС. Менты смотрели на него и переговаривались самым зловещим образом. Рожи у них были полностью адекватны тем, схваченным нитью. На всякий случай он извлек бульбочку с клейкой эмульсией и приготовился к остановке. Патрульные вдруг прибавили скорость и исчезли за поворотом. Дальнейшее прошло без приключений.

Тамбов его очаровал: экое осеннее благолепие, экая буколика! Неторопливое движение немногочисленных машин. Ну стоит на центральной площади могутный Вова-с-кепкой — богатейте, богатейте, товарищи! — однако мимо пролетают стайки студенточек с чистыми русскими личиками, отсвечивают под солнцем белые колонны желткового университетского ампира, радуют глаз двухэтажные отреставрированные присутственные здания XIX века; кажется, вот сейчас простучат копыта и проедет в пролетке подвыпивший барин, славянофил или западник, но все равно — в аглицком цилиндре набекрень.

В назначенный час он подошел к храму Святого Симеона Столпника, где его ждали на чай с расстегайчиками. Стол был сервирован в чистеньком флигельке, примыкающем к голубой стене в маленьком дворике. Кроме самовара и блюд с выпечкой, присутствовали здесь и скромная пара бутылей с гербами, «Белое столовое вино г-на Смирнова», и селедки с пышной зеленой приправой, и грибочки, и огурчики. Вокруг стола сидела дюжина представителей религиозной общественности во главе с настоятелем, который утром обратился к нему, как он сказал, «по чистому наитию». У самовара сидела и разливала чай молодая дама в скромнейшем, застегнутом под горло сером платье и в оренбургской шали другого оттенка серого. Скромность была, очевидно, невысказанным девизом этого общества. Пиджачки, галстучки и дамские жакеточки явно не имели никакого отношения к модному магазину «Стокманн», который он заметил на главной улице. Скорее уж на оптовом рынке были добыты эти совсем неплохие, хоть и чрезвычайно скромные одежды. Но лица их, лица! Он с наслаждением смотрел на лица, исполненные глубинной российской интеллигентности. Ни малейшей хитрости не сквозило у них в рисунках губ, и ни единого намека на наглость не мелькало в глазах. Они все, включая и настоятеля, и даму у самовара, волновались и трепетали: как бы не заподозрил у них господин Эталони Макар Назарович какую-нибудь, хоть малую, хитрость, какой-нибудь мимолетнейший намек на наглость, как бы не отклонился этот таинственный человек от проекта.

А проект был запланирован большой. Во-первых, нужно было завершить реставрацию храма, творения русского зодчества XVIII века. Во-вторых, предполагалось открыть при храме приходскую школу, в которой детям открывались бы основы православия и других конфессий христианства. В-третьих, хотелось бы учредить, опять же при храме, школу сестер милосердия, вот именно не медсестер, но одухотворенных милых сердец.

Макар Назарович извлек из своего весьма скромного рюкзака заранее подготовленный чек Альфа-Банка на миллион долларов и объяснил, что нужно сделать для обращения этой скромной, но весьма приятной на ощупь бумажки в живые деньги. Процедура несложная, господа: надо просто открыть счет в ближайшем к вам отделении того же самого Альфа-Банка. За столом воцарилась исключительная приподнятость. Какой неслыханный дар, господин Эталони! С этой суммой мы немедленно развернем наш проект во всех трех, милостивый государь, направлениях! Что касается Альфы, то она, конечно, в Тамбове присутствует, но мы к ней прежде не решались даже на пушечный выстрел, знаете ли, как-то очень неприятно получать от ворот поворот. Макар Назарович кивал в ответ на эти слова и замечал, что все присутствующие кивают в ответ на кивок, включая и даму у самовара, что получалось весьма мило у всех, особенно у нее. Надеюсь, что мой вклад, господа, побудит и ваших богатеев на щедрые пожертвования, а что касается меня, прошу сообщать о продвижении вперед, вот, извольте, мой электронный адрес, и я, конечно, не исключаю расширения формата ассигнований.