Редкостная Золушка
Шрифт:
Галина Владимировна промолчала, тем самым давая понять, что в данном случае отцовство не имело для нее никакой роли…
Страшная женщина…
Я отвернулась к окну. Продолжать этот разговор не было никакого желания. По тяжелому вздоху и скрипу стула я поняла, что Галина Владимировна поднялась.
Я уже понадеялась, что она направилась к выходу, но надежда не оправдалась. Я обернулась и увидела стоявшую перед моим столом женщину. Она держала в руках черную папку, смотря на нее и думая о чем-то своем.
— Вот, Наденька, тот самый крест, который теперь
Я снова повернулась к окну, давая свободу слезам…
Алтарь
Рука не поднялась выбросить эту папку, как и не поднялась ее раскрыть. Я боялась того, что могла в ней обнаружить…
Лишь вечером, сидя в гостиной, я решилась открыть ящик Пандоры.
В папке в хронологическом порядке были собраны Пашины статьи. Все они были околополитические, околовоенные.
Я вчитывалась лишь в заголовки, мне и этого было достаточно, чтобы понять, сколько раз он ходил по самому краю…
Практически на середине собранного материала я обнаружила статью, написанную не самим Павлом, а о нем. О том, как в ходе военной операции из плена был освобожден российский журналист. К статье прилагалась и фотография — двое мужчин в камуфляжной форме со скрытыми лицами под руки тащили еще одного. На нем были лишь штаны, заляпанные чем-то. На черно-белом снимке нельзя было разглядеть что это, но я и так знала…
Всмотрелась в запрокинутое к небу лицо. Все: и полуоткрытый рот, и неестественное положение головы, закрытые глаза… да даже босые ноги, что безвольно волочились по каменистой земле — все это свидетельствовало о том, что мужчина находился без сознания.
Я все еще старалась отгородиться от увиденного, не веря, что такие знакомые черты лица Паши могли принадлежать вот этому еле живому человеку на снимке…
Перелистнула прозрачный файл…
Дальше были собраны копии медицинских документов: разнообразные рецепты, справки, направления, выписки из личной медицинской карточки, рекомендации. Я не стала вчитываться в них, даже по этой горе бумаг понимая, как долго шло восстановление Паши.
На следующем развороте обнаружила его фотографию, но уже в цвете и в больнице. Он лежал под капельницами со вставленной в рот трубкой, подключенный к медицинским аппаратам. Кажется, я даже могла услышать звук работающей техники, которая безразлично транслировала сердцебиение…
Боже мой, зачем я все еще продолжаю на это смотреть? Зачем я вообще приняла эту папку?
А сейчас ведь он где-то там… А если его уже нет?!
Повинуясь душевному порыву, я набрала его номер, понимая,
На данный момент абонент не доступен.
Всего лишь на данный момент. Он ведь тоже когда-то закончится…
Немного успокоившись, я перелистнула и этот файл.
И здесь тоже была фотография, правда сделанная, наверняка, еще до плена. На ней были запечатлены улыбающиеся Паша и Яна. Они сидели на диване, судя по знакомому интерьеру, в гостиной его родителей.
Кажется от этой фотографии стало даже больнее. Не из-за Яны, какой бы молодой, красивой и фотогеничной она ни была. Больно было смотреть на улыбку Паши, вспоминая те моменты, когда я видела точно такую же улыбку на его губах…
Когда визжала, выудив свою первую рыбу, когда он снял с моих глаз повязку после того безумия со сбруей, когда делал предложение, стоя на колене в гостиной у родителей, когда вытаскивал меня из машины такси, под аккомпанемент Ленинграда. Даже тогда, при нашей первой встрече, когда я попыталась в очередной раз перенести интервью… Во все эти моменты эта улыбка согревала.
Значит и тогда, без меня, он был счастлив…
А вдруг Галина Владимировна была права и Яна ему больше подходит. Кто знает, возможно под нужным давлением и правильному подходу к делу Паша бы вновь улыбнулся этой девушке так же…
Все эти мысли нападали на меня жужжащим роем, не давая возможности от них отбиться. Я отложила папку и несколько минут сидела, откинувшись на спинку дивана, закрыв глаза, привыкая к пульсирующей боли в голове. Легче не становилось. Я понимала, что просто должна покончить с этой папкой, иначе она так и будет травить меня.
В следующем прозрачном файле была статья обо мне. После той совместной фотографии Павла с Яной я даже не удивилась. Еще один ядовитый плевок в мою сторону. Что же, Галина Владимировна, очень надеюсь, что статья вам понравилась.
На этом файле я задерживаться не стала. Остался последний разворот. Интересно, что она припасла напоследок
И тут тоже был снимок. На нем был запечатлен рыбацкий домик возле озера. Я словно вновь очутилась там, стоя у кромки воды и наблюдая за занимавшимся рассветом…
Как это фотография могла попасть сюда? Что это значит? Неужели, Паша тогда обманул меня, сказав, что был там один? А разве эта фотография дает повод усомниться в его словах? Нет, скорее всего это просто стечение обстоятельств, иначе… Иначе это было бы просто нестерпимо больно.
Все же я сама для себя решила, что обмана не было. Вытащила фотографию из прозрачного файла. Ей тут не место. Снимок был инородный, еще не испорченный всем тем ужасом и ядом, что пропитал всю эту папку с собранными файлами, скрепленными металлическим скоросшивателем.
Закрыла папку и положила ее на стол. Несколько минут так и просидела, смотря на черную обложку, проваливаясь в пустоту, радуясь тому, что перестала что-либо чувствовать, помимо полной отрешенности.
Теперь мне нести этот крест…