Рефераты для дурёхи
Шрифт:
Тема пророка в пушкинском творчестве в определенном смысле имеет автобиографические черты. Эта тема связана с отношением Пушкина к декабристам. Пушкин просил царя Николая I за друзей-декабристов, он вступался за них, хотя знал, что сам на подозрении у правительства и его хлопоты невыгодны прежде всего ему самому. Но в христианстве этот принцип жизненного поведения Пушкина выражен в евангельских словах: “жизнь положу за други своя”. Главный принцип жизненного поведения Пушкина – непременное сохранение внутреннего достоинства, с чем связан центральный мотив пушкинского творчества: идея милости.
Первые подступы к теме пророка Пушкин делает, работая над стихотворением “Арион”. 28 (16) июля 1827 года Пушкин пишет стихотворение “Арион”, сюжетно изменив древнегреческий миф об Арионе, согласно которому певца Ариона взяли в плен морские разбойники и хотели убить
В свете человеческого достоинства и нравственной справедливости (в терминах Пушкина – “милости”) развивается конфликтный сюжет пушкинской жизни: взаимоотношения с царем Николаем I. Пушкин видит этот сюжет сквозь “магический кристалл” библейских книг пророков Иеремии и Исайи, в книге последнего имеется пророчество о приходе в мир Мессии Христа. Источниками стихотворения А.С. Пушкина “Пророк” послужили шестая глава “Книги пророка Исайи” (о видении ангела) и “Книга пророка Иеремии” – сцена, когда Иеремия надевает на себя ярмо, показывая тем самым, что жители Иерусалима должны подчиниться царю Навуходоносору, иначе город будет разрушен. Пушкин переосмысливает этот эпизод в духе современной ему политической ситуации. Со слов С.А. Соболевского, А.В. Веневитинова и П.И. Бартенева, первоначальный финал “Пророка”, по сравнению с пушкинской редакцией 1828 г., был иной. В нем поэт прямо указывал на царя как палача декабристов.1
В Библии пророк Иеремия обличает царя Иоакима в деспотизме. По словам Иеремии, “подлинный “сын Давида” лишь тот, кто исполняет повеления Божии, а нарушитель Закона лишается права быть “предводителем народа Ягве”” (Мень А. В поисках пути, истины и жизни. Вестники Царства Божия. М., 1992, с. 184): “Но твои глаза и сердце твое направлены только к корысти твоей, к пролитию неповинной крови, к тому, чтобы творить притеснения и насилия. Посему так говорит Ягве об Иоакиме, сыне Иосии, царе Иудейском: Не будут оплакивать его, говоря: “О брат мой! О брат мой!” Не будут оплакивать его, говоря: “О государь! О владыка!” Ослиным погребением будут погребен он, вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалимские” (Иер. 22, 15 – 19). Тема деспотизма царя Ирода и Христа, которого царь хотел уничтожить, продолжается в Евангелии. Это вечная тема художника и власти. Пушкин, без сомнения, поначалу относился к Христу не столько как к богочеловеку, сколько как к поэту, художнику. Нравственный облик Христа, противостоявшего светской власти цезаря, стремившейся всякий раз уничтожить человеческое достоинство отдельной личности, не мог не привлекать симпатии Пушкина уже во времена ссылки на Юг и в Михайловское, когда, считается, будто бы поэт склонялся к атеизму.
16 (4) сентября 1826 года по приказу царя Николая I Пушкин из села Михайловского Псковской губернии в сопровождении фельдъегеря спешным порядком отправляется в Москву, где в это время готовились торжества коронации императора. Процедура отъезда подразумевала беспрекословное повиновение и напоминала новый арест. Возможно, именно в это время Пушкин, под влиянием внезапной опасности, сжигает свой дневник. В Москве Пушкину предписывалось “явиться к дежурному генералу Главного штаба его величества”. Пушкин посылает слугу в Тригорское за своими пистолетами (без них он категорически отказался выезжать), и фельдъегерь ждал. Провожаемый рыданиями няни Арины Родионовны, Пушкин уезжает, увозя с собой рукописи “Евгения Онегина”, “Бориса Годунова” и “Пророка”. По дороге Пушкин получает любезное письмо начальника Главного штаба генерала Дибича, узнает у фельдъегеря, что его везут в Москву не для ареста, и несколько успокаивается, оповещая о своем настроении соседок в Тригорском.
Пушкин не без основания считал, что в современной обстановке поэт и есть пророк. При неблагоприятном повороте разговора с царем Пушкин намеревался прочесть ему стихотворение “Пророк”
Итак, 20 (8) сентября 1826 года в Москве, в Чудовом дворце, произошла личная встреча царя Николая I и А.С. Пушкина. Аудиенция длилась больше часа. Царь заявил, что освобождает поэта от ссылки, разрешает ему жить в обеих столицах, берет на себя обязанность цензора всех его сочинений, при этом он задал Пушкину вопрос: “Что вы делали бы, если бы 14 декабря были в Петербурге?” – и получил ответ: “Стал бы в ряды мятежников”. По рассказу самого Николая М. Корфу, его вопрос, согласен ли Пушкин переменить образ мыслей, вызвал долгие колебания поэта. Во время разговора царь, вероятно, говорил Пушкину о своих преобразовательных планах и играл роль реформатора. Он предложил Пушкину включиться в эту работу и написать записку “О народном воспитании”, то есть как поэт представляет себе наилучшее воспитание дворянства. (Пушкин выполняет пожелание царя и пишет записку.) После аудиенции царь заявил придворным: “Вот вам новый Пушкин!” – и добавил в личном разговоре с Д.Н. Блудовым, что говорил “с умнейшим человеком в России”.
Иллюзии Пушкина, что он может стать пророком и советчиком царя, указать для него и его политического курса нравственные ориентиры, быстро развеялись. В июне – июле 1835 года Пушкин пишет стихотворение “Странник” – история пророка осмеянного, тоскующего в тревоге, что “наш город” (Россия) будет охвачен пламенем “и ветрам обречен”, стенающего о жене и детях, отовсюду изгнанного, никем не понимаемого. (Ср. письмо Пушкина: “Если я умру, моя жена окажется на улице, а дети в нищете”.)
Начинается стихотворение А.С. Пушкина "Пророк" почти так же, как поэма Данте Алигьери “Божественная комедия”, которую Пушкин хорошо знал и пытался читать в итальянском подлиннике. У Данте: “Земную жизнь пройдя до половины, \\ Я очутился в сумрачном лесу…” У Пушкина: “Духовной жаждою томим, \\ В пустыне мрачной я влачился…” Другими словами, поэт на перепутье дорог, в состоянии творческого кризиса. Тогда-то ему является шестикрылый серафим. Начинается мучительный процесс превращения поэта в пророка, одновременно с этим поэт постепенно преодолевает духовный кризис. А шестикрылый серафим, точно Вергилий, спутник Данте по кругам ада, становится проводником поэта в духовный мир, тем самым способствуя воскрешению его личности.
Шестикрылый серафим производит с телесными органами поэта две мучительные операции: он вырывает у него “грешный язык” и заменяет на “жало мудрыя змеи”, после чего “рассекает грудь” и вырывает из “отверстой груди” сердце, с тем чтобы заменить его на “угль пылающий”.
Здесь нужно иметь в виду, что Пушкин рисует библейского пророка, а не пророка в том современном смысле, в котором мы сейчас понимаем это слово – “пророк”. Пророк в библейском значении отнюдь не астролог, не предсказатель, он – уста Божии. Он глаголет слово Божие и несет Божественную истину, как бы она ни была неприятна для людей. Пророк библейский всегда высказывает народу нелицеприятные вещи, потому так часто его гонят и забивают камнями. Библейские пророки обличали грехи израильского народа, который отвернулся от Бога Яхве, который забыл или предал истинного Бога, который не желал подчиняться воле Яхве.
Прозрение поэта-пророка есть уничтожение в его душе всего суетного, ничтожного, присущего обыкновенному человеку. Поэт постигает сразу и небо (“горний ангелов полет”), и землю (“дольней лозы прозябанье”), и подводный мир (“и гад морских подводный ход”). Он прозревает, он слышит, он чувствует и знает. Вселенная открывается ему разом.
Но такой пророк и сам должен быть готовым, как сосуд, вмещающий Божьи истины, способный воспринять слово Божие. Значит, он должен измениться, преобразиться телесно и духовно. Если поэт – это обычный человек и он может сболтнуть лишнее, перенести сплетню, клевету, то пророк не имеет право на подобные вещи. Вот почему шестикрылый серафим вырывает у поэта “грешный язык” и дает ему взамен “жало мудрыя змеи”. Пушкин делает акцент не на “жале” (которое можно понять как язвительность поэта), а на “мудрыя”. Пророк становится мудрым, точно змея.