Регент. Право сильного
Шрифт:
Он кивнул.
— Считайте это долгом, который я хочу отдать, чтобы обрести настоящую свободу.
Она внезапно протянула руку и взяла его широкую ладонь в свою:
— Моя благодарность не имеет границ. Верите вы или нет, но прошлое мало значит для меня — и чужое, и собственное, — голос ее чуть дрогнул, выдавая волнение. — Оценивать людей нужно только за то, кем они являются сейчас, а не за то, кем были раньше. Я хорошо знаю, что такое жизнь, прожитая по чьему-то приказу. И не стану осуждать, не буду опасаться призраков за спиной. Потерянные годы не вернуть, но к чему
Ульф чуть сжал ее пальцы, с наслаждением чувствуя живое тепло, нежность и мягкость ее прикосновения. Ледяная стена недоверия и настороженности между ними дала трещину, рассыпалась осколками. И от этого стало неожиданно легко. Арселия стояла всего в полушаге, такая хрупкая, такая открытая, такая доверчивая и такая одинокая. Не властительница, не мать наследника, а всего лишь женщина, в сердце которой уживаются и неуверенность, и страхи, и робкие надежды. Прекрасная, манящая и такая ранимая, что у Ульфа защемило сердце.
Однажды он уже удержал ее от непоправимого, не дал поддаться отчаянию и страхам, не позволил оборвать свою жизнь. В тот день равнодушная смерть и так собрала огромную жатву, и Ульф пообещал императрице защитить ее и Адиля. Поклялся, что мальчик взойдет на трон по достижении двадцатилетия. Герцогство Недоре получило столь желанный мирный договор, регент стал гарантом безопасности наследника. Политически верное и взвешенное решение, превратившее двоих столь разных людей в союзников вопреки всем ожиданиям местной знати.
Кто же знал тогда, что из подобного союза может вырасти нечто большее?
***
Сзади раздалось деликатное покашливание, и Арселия тут же освободила руку. Ульф отпустил, хотя у него было огромное желание стоять так вечность.
— Сиятельная госпожа, — Вафи бен Зирьяб сделал вид, что не заметил ничего особенного. — Я хотел бы познакомить вас с одним человеком. Это сын моего давнего друга, прибыл в столицу лишь несколько дней назад. Он смиренно просил позволения засвидетельствовать вам свое глубокое почтение и уважение. Разумеется, для него так же будет честью познакомиться с регентом империи, — он вежливо склонил голову перед Ульфом.
— Конечно же, мы выслушаем вашего друга, — церемонно произнесла императрица.
Танец меж тем закончился, музыка стихла, и Адиль бросил тоскливый взгляд на уже накрытый под навесом стол со сладостями. Арселия дала знак Гайде и стражам, чтобы подошли ближе, а затем распорядилась:
— Проводите сиятельного господина в тень, ему стоит отдохнуть и подкрепиться.
На площади было по-прежнему людно, невдалеке о чем-то жарко спорили Зафир и Навир вар Агдай, чуть дальше Илияс разговаривал с несколькими жрецами. Многочисленные гости праздника прогуливались у столов с угощениями или беседовали в тени навесов, поодаль невозмутимой стеной застыли стражи.
До императрицы доносились звонкие голоса и радостный смех: слуги, дворцовая челядь и обитательницы гарема тоже не скучали, и хотя под зоркими взорами евнухов лишнего себе никто не позволял, атмосфера легкости и веселья захватила всех. Ликит за спиной Ульфа бросал тоскливые взгляды в сторону пестрой девичьей стайки, но оставить своего лорда не решался.
Лорд Вафи быстро отыскал взглядом в толпе высокого темноволосого человека и жестом пригласил его приблизиться. Незнакомец тут же подошел и склонился перед Арселией и Ульфом почти до самой земли. Он был молод и очень привлекателен, одеяние его выглядело подчеркнуто скромным, хотя и сшитым из дорогой ткани, талию охватывал широкий пояс с металлическими пластинами, на плечах лежал просторный плащ наподобие тех, что носят в ветреные дни на юге. Голова, несмотря на достаточно яркое солнце, осталась непокрытой. Единственным, что выдавало высокий статус человека, был длинный кинжал в серебряных с золотом ножнах, прикрепленный к поясу двумя тонкими цепочками.
— Рад представить вам Анвара бен Фуад из рода Шадид, моего друга детства. Его отец, увы, недавно покинул этот мир навсегда, оставив Анвара единственным наследником огромного состояния и не менее огромных обязанностей, — произнес лорд Вафи.
— Сиятельная госпожа, — темные глаза молодого аристократа смотрели только на Арселию. — Для меня огромная честь быть тут и иметь возможность поздравить вас и вашего сына с праздником. Да будет семикрылый ветер милостив к вам и всему народу империи, — он склонился еще ниже.
— Благодарю за добрые слова. Мы разделяем вашу скорбь в связи со смертью отца. Утрата родителей — тяжкое бремя для детей.
— Спасибо. Однако вынужден признать, что наши с отцом отношения были далеки от добросердечных: мы слишком по-разному смотрели на политику империи. Теперь же я хочу заверить вас в своей безоговорочной преданности семье Фаррит, — он прижал руку к сердцу и опустил глаза. А затем повернулся к Ульфу. — Лорд регент, мое почтение. Я много слышал о вас. Ваше имя гремит повсюду: от южных песков юга до пустошей севера. Быть знакомым с вами лично — огромная честь.
— Как и для меня — встретиться с сыном Фуада из рода Шадид, — Ульф поклонился достаточно сдержанно. — Будьте гостем на этом празднике и разделите с нами общую радость. Однако вы разожгли мое любопытство. Поведайте, что именно обо мне говорят?
Анвар чуть смутился, поймав на себе заинтересованные взгляды окружающих. Кое-кто даже подошел чуть ближе в надежде услышать рассказ приезжего аристократа.
— О, слухи редко бывают правдивы, — уклонился от ответа Анвар. — Не стоит воспринимать их слишком серьезно. И потом, у нас есть поговорка: глупцу можно простить и сотню ошибок, а мудрецу — ни одной.
— А еще говорят, что кривое дерево не дает ровной тени, — усмехнулся регент. — Что ж, ваш ответ меня вполне устраивает. Благодарю.
— Надеюсь, мои слова не оскорбили вас? — на лице его отразилось смятение. — Поверьте, у меня и в мыслях не было омрачать праздник сплетнями или серьезными беседами.
— Нет-нет! Никаких серьезных бесед, дел или переговоров, — вставил Зафир, незаметно приблизившийся к ним. — Я вынужден принести вам, лорд регент, свои извинения: я был против уличных развлечений для толпы, но теперь, видя, как счастливы подданные империи, с какой радостью наблюдает за происходящим сиятельный Адиль, не могу не признать своей ошибки.