Регресс
Шрифт:
– Представление начнется как всегда в два часа ночи. Билет будете покупать? – спросил меня голос в пока ещё свободной от нахлынувших зрителей кассе.
Мне было противно. Это место, построенное специально для проведения кровавых игрищ, заставляло меня сейчас сконфуженно прятать своё разбуженное желание этих зрелищ внутрь. Бойцы, выходцы из Даунтауна, заводимые криками своих болельщиков били, крошили, калечили друг друга. Сколько я поставил на каждого из них? Я хотел вместе с ними быть первым… А толпа вокруг ревела… Так люди отдыхали. Сегодняшней ночью я был среди них. Так же, как и они, я кричал, ликовал, срывался с места при каждом поражающем противника точном ударе. Живые люди, у всех на глазах, за деньги избивали друг друга, а я был восторженным свидетелем всего этого и мне всё происходящее
Потупив глаза, я уходил всё дальше от кассы. Я возвращался на вокзал. Мидлтаун будил во мне нехорошие, неправильные, почти животные желания. Я боялся самого себя. За последние сутки я узнал себя совсем другим. Дома, в Аптауне, с его жесткими нормами нравственности, я чувствовал себя человеком… А тут… В кого я превращался? Я не понимал, что происходило со мной.
Найти во второй раз вокзал оказалось несложно. Быстро отыскав нужную мне ветку так называемого метро, я уже через полчаса стоял на железнодорожной платформе, ожидая посадки в поезд, следующий в Квебек. Теперь, освоившись в Мидлтауне, испытав то, что он мне мог дать, как никогда раньше мне хотелось вернуть себе место в обществе настоящих людей.
Поезд в Квебек пришел с опозданием в сорок минут. Всё это время я шатался на вокзале, вглядываясь в лица спешащих куда-то прохожих. Кто все они были? Куда торопились и задумывались ли над своей жизнью подобно мне?
Больше всего мне хотелось сейчас вернуть всё обратно, откинуть время назад. Если бы можно было возвратиться к тому моменту, когда я счастливый целую перед алтарем не менее счастливую, чем я Эльзу.
Тогда я бы смог что-то изменить, прожить жизнь как-то по-другому… Всё было бы иначе. А теперь?… Что это будет за эксперимент, который, обойдя препоны Системы, даст мне ещё один шанс. Смогу ли я обрести по-настоящему новую жизнь?
Наконец, я зашел в вагон. Занять своё место я смог только после того, как догадавшись приложить билет к ручке сиденья, заставил замолчать надоедливый динамик. «Регистрация не пройдена» – громогласно твердил он. Робко бросив взгляд на прочих пассажиров, я понял, что никому из них до меня дела нет. Проворно распихивая свои вещи по полкам экспресса, чиркая билетами по ручкам кресел, они рассаживались по местам. Мой сосед – мужчина лет тридцати пяти – расположившись рядом, тут же принялся с деловитым видом листать не электронный, а напечатанный на бумаге какой-то посвященный бизнесу журнал. К моему удивлению салон поезда выглядел довольно новым, однако, не оснащенный ни игровыми консолями, ни экранными для просмотра фильмов, ни даже электрическими розетками для подзарядки батарей планшета он не оставлял мне надежды на то, что в дороге я не буду скучать. Мне ничего не оставалось, как уставиться в окно. Там, за стеклом готовящегося к отправлению в Квебек экспресса я увидел мрачный город. Тусклые лампы фонарей, может быть в последний раз, освещали для меня серые, угрюмые стены… Я понял, что не знаю того, что мне предстоит. Там, где-то наверху, оставалась моя прошлая жизнь. Здесь, между стен Мидлтауна, я провел самые необычные в своей жизни часы. Роковая случайность и страх перед будущим гнали меня из родного города прочь. Поезд тронулся, я уезжал. Не так я хотел прощаться с Индианаполисом, не туда хотел бы проделать путь…
Поезд, набирая скорость, понесся вперед. Профили серых зданий замельтешили за стеклом. Странно, но ни разу находясь внизу, я не вспомнил о своей работе. Те идеи, которые занимали меня в Аптауне, отошли на второй план. Новая, увиденная мною жизнь, полностью затянула сознание. Мне безумно хотелось позвонить Майку, хотелось поделиться с ним тем, что довелось мне пережить. Но звонить было нельзя, Майк запретил. А ведь он был, пожалуй, единственным человеком, который представлял, как в дальнейшем должна сложиться моя жизнь. Кем был тот безумный профессор, который согласился поработать надо мной? Чем закончится для меня его эксперимент?…
Между тем, мы приближались к окраине города. Здания становились всё ниже, дорога всё круче уходила вниз. Посветлело, мы покидали город. Я оглянулся назад. Что же увидел я?… Ужас! Облако серого смога и горы мусора, высыпающиеся из промежутков между домами. Молчаливым упреком несовершенствам нашей цивилизации представился мне этот пёстрый, гниющий
Я уезжал из города, над которым кружились бесчисленные черные стаи ворон.
Едкий запах отходов стал пробиваться внутрь вагона, включилась система вентиляции. Она очистила воздух, я же, найдя пластиковую затворку, прикрыл ею окно. Когда я, не выдержав скуки, поднял её снова, я был поражен. Никакого мусора, никакого намека на близость города, только гладь сочной зелени простиралась за окном. Путешествуя до этого момента лайнерами, никогда раньше я не видел того, что находилось внизу. Взмывая ввысь, за облака, самолет не давал возможности разглядеть землю. Я улетал из Аптауна одного города и приземлялся в такой же другой. Сегодняшняя моя поездка позволяла рассмотреть территорию между городами. Сейчас, наш поезд двигался среди зелени лесов, перемежающихся с простором полей. Зная только теоретически о существовании массивов растительности, теперь я видел их вживую. Нетронутая человеком природа изумляла своей красотой. Каждый кустик, каждое деревце представлялось мне совершенным, а буйство красок было несравнимо ни с чем. Солнце, то самое солнце, которое в Аптауне боязливо пряталось за остроконечные шпили крыш, тут озаряло всё небо. А небо… Это был не жалкий синий лоскуток, это о невообразимо огромное пространство, сравнимое по размерам с самой землей. Моя рука потянулась к камере. Но никакой снимок, никакая запись не в силах были передать той идеальной гармонии, которую я видел перед собой. Вот она, безлюдная, вечная природа! Она существовала до и будет существовать после нас! В этот миг мне показалось, что только тут, вдали от городов и возможна истинная жизнь.
Заворожено я смотрел за стекло. Пейзажи сменялись один за другим, когда там, вдалеке, за ярко-желтого цвета полем, я разглядел верхушки крыш. Это были чудесные, почти сказочные домики. Двухэтажные, аккуратно выкрашенные, волшебной мозаикой черепицы пестрели они над зеленой листвой. Милые дворики, со стрижеными газонами напомнили мне что-то далекое, родное… Это были воспоминания из детства. Сады, ферма… Одна из моих игрушек была такой. Кто бы мог подумать, что то место, которое всегда казалось мне совершенно нереальным, в действительности существовало. Вот оно было сейчас передо мной. Фигурки пасущихся на лугу животных, силуэты трудящихся возле своих домов людей… Всё было как тогда, только на этот раз реальным. В этих домах жили люди. Как им удавалось существовать здесь? Что помогало им обитать вдали от больших городов, в месте, на которое, наверняка, не распространяла своё действие Система? Почему они не боялись жить вот так, открыто? Кто защищал их от врагов – воров, мародеров, убийц? Было ли у них что-то, эффективнее Системы слежения? С помощью чего они сохранять порядок вокруг?
Равнины за окном сменились холмами, а я продолжал размышлять. Так ли нужна нам Система? Там, в Мидлтауне, я видел, что людям удается её обойти. Даже если мы оснастим сканерами и датчиками каждый уголок, каждый сантиметр пространства, поможет ли это нам? Можно ли создать что-то совершеннее Системы? Ведь Система защищает нас от нас самих же. Можем ли мы сами контролировать свои поступки? Сумеем ли не из страха, а повинуясь искренним убеждениям стать теми, кто не способен причинить другим вред?
Сейчас я и сам собирался обойти Систему, я хотел обмануть всех. А если эксперимент с моим участием удастся? Тогда сотни людей смогут, подобно мне, меняя внешность обходить существующий закон. А если эксперимент постигнет неудача? Что будет тогда со мной? Что это за сумасшедший профессор? Кто этот человек?…
У меня было много вопросов и слишком мало ответов. Я задремал…
Когда я проснулся, за окном было уже совсем темно. Поезд продолжал свой путь. Теперь он двигался во мраке наступившей ночи. Моя спина затекла. Не привыкнув к столь длительным переездам, моё тело болело. Я попытался размяться, поерзал на кресле, но желанного облегчения не получил. Сгибаясь от ноющей боли, потирая руками поясницу, я заковылял туда, откуда в вагон проникали запахи свежеприготовленной еды.