Регуляторы. Книга вторая. Война в округе Линкольн

Утро двадцатого февраля 1878 года в Линкольне выдалось просто на диво! Небо, на котором от горизонта до горизонта, даже самый пытливый глаз не обнаружил бы и намека на самое крохотное облачко, сияло какой-то не земной чистотой и манило в безбрежную высь, туда, где в неизменной мудрости своей, в чертоге Света обитает Создатель всего сущего, и откуда он печально, но и с надеждой взирает на дела несчастных детей своих, во всем, кроме разумности подобных ему самому.

Наконец, свет, все выше поднимающегося, солнца озарил прокуренную

душную комнату в доме Александра Максвина, в которой собралось шестеро до смерти уставших, хмурых и каких-то потерянных, что ли, мужчин. Не смотря на то, что они пили всю ночь и судя по количеству пустых бутылок на полу, напивались крайне целенаправленно, Бахус 2 в этот раз не внял и отказался раскинуть для них свои объятия, исцеляющие, впрочем, лишь на некоторое время, от тягот жизни. Посему с каждым новым стаканом гости Александра, равно как и сам хозяин, мрачнея все больше, все глубже погружались в свои не радостные думы.

Однако настырные лучики дневного светила, все же сумели привнести отблеск света и надежды даже в эти души, столь омраченные болью утраты и собственной беспомощностью. Один из мужчин медленно поднял глаза и, видимо, в танце пылинок в солнечном луче, ему открылось нечто такое, что вывернуло его душу наизнанку, отряхнув с нее боль и страх, оставив лишь железную решимость и мужество.

– Если других вариантов нет, значит, я просто пристрелю его, как бешенную собаку! – медленно и очень четко произнес он, – В конце концов, я обещал Малышу, что месть свершится!

– Не дури, Дик, – ответил ему рассудительный голос мужчины с тяжелой слегка выпирающей вперед нижней челюстью, – Это ничего не изменит. Нужно разумное решение.

– Разумное и законное! – добавил темноволосый в расстегнутом до середины грязно-серо-коричневом макинтоше, – Ричард, я как минимум, слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы позволить совершить подобную глупость и закончить свои дни в петле, намочив штаны и обгадившись. Крайне неприятное зрелище, должен тебе сообщить, особенно когда в петле болтается отличный парень, на вроде тебя. Не веришь? Спроси Дока или Френка, эти повидали подобное не один раз.

– Господи, какая дрянь! – в сердцах воскликнул Дик и его передернуло, – Уж лучше словить пулю!

– Это точно! – добавил мужчина со слегка оттопыренными ушами, откинувшийся в кресле, он лишь на мгновение приоткрыл один глаз, окинул взглядом собравшихся и, хмыкнув, продолжил: – Хотя, по моему скромному мнению, лучше всего, чтобы плясали на веревке, равно как и ловили пули, исключительно плохие парни, вроде нашего дорогого шерифа и его помощничков!

– Мы, как лошадки на ипподроме, навернули еще один круг и вновь вернулись в исходную точку, – проворчал еще один участник ночной встречи, одетый, в щегольской костюм в испанском стиле, поверх которого было надето видавшее виды вылинявшее пальто лишь немного не достававшее по длине до шпор, –

Я согласен с Боудри, но как бороться с законным шерифом с помощью закона, ума не приложу! Разве что, действительно, пристрелить его к чертям собачьим, а после застрелиться самому.

– А ведь это неплохая идея! – вдруг встрепенулся Александр, – Нет, господа, это чертовски замечательная идея!

– Ты, про застрелиться? – соизволил открыть глаза лопоухий, – Идея просто блеск! Но, боюсь, моя супруга ее не одобрит, равно как и невеста Чарли.

– Да уж, Алекс, думаю, идея, все же, не самая подходящая, – усмехнулся темноволосый в макинтоше, – Да, и твоя Сьюзен, полагаю, найдет эту идею крайне удручающей и, чего доброго, выгонит нас всех из дома, а продолжать пьянку в «Медвяном вереске» как-то не хочется. У тебя значительно уютнее и, чего уж там таить, кухня миссис Максвин не в пример вкуснее!

– Да, уж! Александр, и точно, лучше бы тебе не развивать эту идею, а то, действительно, выгонят, – добавил, мужчина с тяжелой челюстью.

– Почему? – отвлекшись от своих мыслей, опешил Максвин.

– Потому что, она решит, что мы плохо на тебя влияем! – ответил лопоухий и, разведя руками, дружелюбно улыбнулся.

– Бред какой-то! – затряс головой Александр, – Сьюзен прекрасная женщина и никого не станет выгонять! Наверное, – подумав добавил он. После чего вновь потряс головой и продолжил: – И, объясните, с чего вы, вообще, начали эту тему?

– С того, что ты предложил нам всем застрелиться! – хмуро объяснил мужчина в испанском костюме и, охлопав себя, вытащил из внутреннего кармана куртки сигару, откусил кончик и прикурил от так и не погашенной свечи.

– Френк Макнаб, с чего ты взял эту ересь? – вновь тряхнул головой Максвин, – Я сейчас вам все объясню, только налейте, ради всего святого, мне выпить, а то от умственного напряжения почему-то сильно пересыхает гортань!

Мужчина, со слегка выпирающей нижней челюстью, усмехнулся и потянулся за бутылкой. Слегка поболтав содержимым, он от души налил в протянутый Александром стакан, после чего, немного подумав, освежил и содержимое своего бокала. Максвин сделал пару глотков, промокнул губы кружевной салфеткой, закурил сигару и внушительно произнес:

– Я знаю, что делать! Нужно…

Александр широко улыбнулся, выпустил дым колечком, положил сигару в пепельницу, вновь отхлебнул из стакана и, неожиданно, вырубился. Повисло минутное молчание.

– Аб, что ты ему такое налил? Я, пожалуй, хочу того же! – хмыкнул Макнаб и протянул Сондерсу свою посудину.

– Да, чего уж там! Наливай всем! – добавил Дик Брюер, – Хоть и говорят, что утро вечера мудренее, но сегодня, похоже, не тот случай. Выпьем и нужно несколько часов поспать.

– Интересно, будет ли он хоть что-то помнить, когда проснется? – задумчиво спросил лопоухий, протягивая свой стакан Абу.

– Будем надеяться на крепость его памяти! – ответил Чарли, – В конечном итоге, вся наша жизнь зиждется лишь на надеждах и ожиданиях.

– Прекращай философствовать, Боудри! – усмехнулся Макнаб, – А то, я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке и перебирать грехи, совершенные перед всевышним, в тщетной попытке понять, за что он меня наказывает твоим обществом!

– Прекратите! – поморщился Брюер – Давайте помянем Джона и пойдем спать!

– За прекрасного человека! – поднял стакан Макнаб.