Реи?с
Шрифт:
Пишите мне сюда или на имейл: Jane.Ashley@gmail.com или Jane.Ashley@nyker.com»
Затем она продублировала сообщение во ВКонтакте и позвонила своему донецкому водителю. Он, как договаривались, ждал ее у сельсовета.
– Бандеровцы, фашисты, укропы? – недалеко от сельсовета Джейн догнал высокий человек в военной форме, с открытым лицом, широкой белозубой улыбкой и сощуренными умными глазами. – Угадал? Каких еще злодеев обнаружили?
– Откуда вы знаете, о чем я разговариваю с людьми? – спросила Джейн, тоже улыбнувшись. – И кто вы?
– Капитан Сергеев, – представился военный, щелкнув каблуками
– Джейн Эшли, корреспондент журнала «Нью-Йоркер», – представилась Джейн, продолжая улыбаться. – Так кто же его сбил?
– Да мы его сбили, мы, – понизив тон, сказал капитан. – По ошибке. Только не надо меня цитировать. Если вам интересно, мы могли бы об этом поговорить более подробно. Только не здесь и не сейчас. Я должен возвращаться в Торез. Запишите мой телефон.
Капитан продиктовал Джейн свой местный номер. Она тут же при капитане набрала его, и трубка в кармане его разгрузки отозвалась вступительными аккордами Money. Джейн не терпелось продолжить разговор с капитаном, но интуиция ей подсказывала, что спешить не надо. Капитан еще раз улыбнулся, мягко и, пожалуй, что слишком тепло пожал ей руку и, слегка прихрамывая, направился назад к полю, где его ждала машина.
Уже в машине на обратной дороге в Донецк Джейн вспомнила о портмоне в рюкзаке, достала его и начала вновь рассматривать эту столь странным образом попавшую к ней вещь. И тут в одном из карманов она обнаружила фотографию семьи, что, скорее всего, погибла в самолете, откуда и взялось это портмоне. Папа, мама, две дочери.
– What the fuck?!37 – она вскрикнула вслух по-английски. Так громко и резко, что водитель на всякий случай остановил машину.
С фотографии на Джейн Эшли глядел Сергей Прохоров. Про женщину и двух девочек рядом с ним ей ничего не было известно. Она никогда их раньше не видела. Джейн перевернула фотографию, надеясь на обороте найти объяснение. Обратная сторона карточки была чиста.
Глава одиннадцатая
КОМПОТ
Ростов-на-Дону. Июль
– Сорок два – это хорошо, – сказал пожилой вербовщик, за спиной которого на стене большими поржавевшими кнопками было прикноплено красное знамя с желтой, засаленной до серых пятен бахромой, желтым бархатным профилем Ленина в правом верхнем углу и надписью буквами из желтого плюша «Второй Украинский!!!». – Правильный возраст. Осознанный выбор. Мальчишек под пули мы не гоним. Артиллерист – еще лучше. Танкистов перебор, а вот артиллеристов нехватка. Вы свой ВУС номерной помните?
Алехин посмотрел на рекрутера, словно не расслышал.
«Как же, он сказал, его зовут? – подумал Сергей. – Арсений Павлович? Николаевич? Так, если угадаю, все будет хорошо, – усмехнулся про себя термину “хорошо”. – Ладно, пусть будет Николаевич. Что такое ВУС? Что он хочет услышать? Прокалываться на ерунде не надо, Сережа. Пауза. Тупи дальше.
– Военно-учетная специальность, – словно прочитав ход мыслей Алехина, продолжил собеседник. При этом он, откинув голову, прошелся морщинистой ладонью, как гребнем, по редким седым, отступавшим почти на затылок от крутого лба волосам. – В военном билете.
Алехин посмотрел на него внимательно.
Лоб у вербовщика был неровный, с каменистыми наростами надбровных дуг и бровями, нависающими, как сапожная щетка, над рыхлым бледным лицом с огромной лиловой бородавкой под пористой правой ноздрей.
Одет был ветеран в помятый синий костюм с десятком блеклых орденских планок на груди. От ветерана пахло если не нафталином, то какой-то унылой смесью пота, табака, лука и… чего-то лекарственного. Возможно, в запарке прифронтовых будней он вообще не покидал свой кабинет. Дневал и ночевал на рабочем месте, неделями не меняя засаленный пиджак с белесыми разводами под мышками и рубашку с затертым до дыр воротом, застегнутую на верхнюю пуговицу, из дырочки которой торчала нитка.
Когда ветеран открыл рот и начал собеседование, отвыкшему от российской действительности Алехину пришлось задержать дыхание и инстинктивно отодвинуться на стуле. При ближайшем рассмотрении рекрутер выглядел хоть и изрядно потрепанным, но слишком молодым для ветерана ВОВ. Хорошо за шестьдесят, но не больше. А колодки… Мало ли блестяшек в СССР наштамповали в 70–80-х? На ветерана последних войн, начиная с Афганской и кончая Чеченскими, по возрасту он тоже не тянул.
Вербовщик высморкался в скомканный носовой платок на столе и, уставившись в лицо Алехину глубоко посаженными красными глазами без ресниц, повторил:
– Военный билет у вас с собой?
Блин! Военный билет. Конечно. Как он мог об этом не подумать? С тупой болью, занывшей в виске, Алехин осознал, что именно военный билет и был здесь и сейчас главным проездным документом, билетом на войну. Не паспорт, тем более заграничный, без прописки, да еще и с американской, английской, шенгенской и сербской визами. Хорошо хоть Сербию Рабинович к делу влепил. Вот ведь ушлый дядя. Обо всем подумал. Про заграничный паспорт он, конечно, может отбрехаться тем, что… Ну, подумал, что для пересечения границы нужен этот, а не общегражданский, который оставил дома в Звенигороде, чтобы не пропал на войне. А вот с военным билетом, да, блин, прокол…
– Вот ведь дурак! – стукнул себя по лбу Алехин. – Его-то я с собой и не взял, дурья башка. Как я мог так лохануться… Собирался в спешке. Что ж мне – еще раз за дорогу платить, за билетом ехать?
Возникла пауза. Седой вербовщик оглушительно чихнул, не прикрывая рот, смачно высморкался в тот же самый платок. Вытер им заслезившиеся глаза и лоб. Затем встал и отошел к зарешеченному окну. Рычажок щеколды на открытой форточке был привязан веревкой к гвоздю в стене. В тишине было слышно, как веревка потрескивает на легком ветру. Но тут треск заглушил подъехавший грузовик. Затем со скрипом открылась дверь кузова и три или четыре мужских голоса стали в унисон скучно и однообразно материться. Главный ростовский вербовочный пункт располагался в двух комнатах на втором этаже складского помещения магазина «Дары русской Кубани» на улице Розы Люксембург.