Реинкарнатор
Шрифт:
— Тогда я тебе позвоню, — пообещал лама. Казачки с интересом поглядывали на него. Лама подошел к дверям подъезда и о чем-то заговорил с казаками. Даосов подождал, когда он войдет в подъезд, и тронулся с места.
Напротив общежития располагалось здание Нефтегазбанка. Над входом в банк висел огромный плакат, на котором был изображен директор этого банка. Директор был в черном костюме и печально серьезен. Ниже тщательно был выписан слоган: «И до старости вашей Я тот же буду, и до седины вашей Я буду носить вам!»
«Вот же суки! — ухмыльнулся Даосов. — Ничего святого не осталось!»
Но на душе стало легче.
По дороге Борис Романович заехал в Комитет охраны окружающей среды и сдал туда отчет, из которого явствовало, что его предприятие этой самой среды не загрязняет по причине отсутствия промышленной
В Комитете по охране окружающей среды отчет приняли не сразу, нашлись умные головы, которые принялись уточнять энергозатраты на каждую единицу переработанной души и вид топлива, который для этих целей используется. Пару часов Даосова гоняли по этажам комитета, благо, что их было целых девять, потом все же сжалились и отпустили восвояси. В «Мистерию жизни» Даосов прибыл ближе к обеду.
Леночка на своем рабочем месте пудрила носик. Читать журналы ей, видимо, надоело, и она занялась личным туалетом. Занималась она этим обстоятельно, внимательно разглядывая себя в зеркало. Судя по ее улыбке, Елена Владимировна себе нравилась. На звонивший телефон она не обращала никакого внимания, как рыбак, увлеченный поклевкой, не обращает внимание на жужжащего над ухом комара. Заметив Даосова, Леночка покраснела, ловко бросила косметичку в сумочку и схватила трубку. Некоторое время она внимательно слушала собеседника, счастливая улыбка ее стала растерянной, она подняла на своего директора глаза и протянула ему трубку.
— Это вас. Областной губернатор… как его… Жухрай! А вот это было уже серьезно. Ну посудите сами, часто ли на скромного предпринимателя у нас обращают внимание руководители городов и областей? Да кабы не нужда, они бы в сторону этого предпринимателя и не чихнули. А тут вдвоем обхаживать начали. С мэром все было более или менее ясно, человек к власти рвался, потому и помощи у реинкарнатора искал. Губернатору, известное дело, власть эту хотелось удержать. Надо было только встретиться с ним и узнать, чего губернатор хочет. Тоже, наверное, до даосовских запасов добраться мечтает! А ведь одного они не поймут, эти руководящие идиоты, ну никак не мог им помочь Борис Романович, ему эта помощь таким боком вышла бы, что всю оставшуюся жизнь (да и после — тоже) реинкарнатор жалел бы о содеянном. А тут еще и лама в Царицын приехал! Не дай Будда, ему что-то известно станет!
Но не брать трубку, на другом конце которой томился губернатор, было просто неприлично.
— Алло, — сказал Борис Романович. — Даосов слушает! В трубке начальственно кашлянули.
— Борис Романович? — сказал густым голосом губернатор. — Здравствуйте, здравствуйте! Не буду томить вас, Борис Романович, возьму, как говорится, быка за рога. Вот узнал, что у нас такой выдающийся человек в области имеется, захотел с вами встретиться, о жизни поговорить. Вы сегодня свободны?
Так всегда и бывает. Начальство не интересуется, есть ли у подчиненного или зависимого от него лица какие-нибудь дела, начальство всегда интересуется, когда оно его может увидеть. Даосов на рельсы готов был лечь, что Жухрай ожидает от него совершенно очевидной реакции: «Да что вы, Иван Николаевич! Конечно же, свободен! Куда я должен подъехать и во сколько? Одну минуточку, Иван Николаевич, записываю!»
Даосов помедлил, оценивая ситуацию, но губернатора разочаровывать не стал.
В назначенное время он уже входил в кабинет. Иван Николаевич Жухрай сидел в своем кресле. Кресло было специально немного приподнято над полом, поэтому сидящий рядом человек от этого казался ниже и значительно мельче губернатора.
— Водички? — спросил Иван Николаевич радушно. — Или предпочитаете пивка? Даосов вежливо отказался.
Губернатор
Кажется, губернатор приблизился к главному. Борис Романович перестал заниматься прикидками и обратился в слух.
— Благородным делом занимаетесь, товарищ Даосов, — вкрадчивым бархатом лился голос губернатора. — У такого дела всегда врагов хватает! А защиты у вас никакой! Всякое ведь может случиться, на улице недоброжелатели перевстре-нут, а то и в квартиру ворвутся… Знаете, как говорится, береженого Бог бережет. Особенно если в нем сам губернатор заинтересован!
Жухрай сделал паузу, выжидательно глядя на гостя.
— Продолжайте, Иван Николаевич, — сказал реинкарнатор. — Я вас внимательно слушаю.
— Это хорошо, — сказал губернатор. — Очень хорошо, что вы меня слушаете, Борис Романович. Чувствую я, что мы с вами общий язык найдем. А нам с вами оч-чень необходимо общий язык найти! Оно ведь порой и не замечаешь, как общие интересы соприкасаются.
Даосов даже представить не мог, как его интересы соприкасаются с губернаторскими. У губернатора свои интересы, а у него, Даосова, свои. От начальства вообще лучше подальше держаться, а то ведь и не заметишь, как оно втянет тебя в свои политические игры, которые, по обыкновению, весьма печально кончаются. У политиков нет любимцев, они руководствуются целесообразностью. Целесообразность эта обычно личного характера, но красивыми словами политики превращают ее в общественную и позже даже сами верят в то, что говорят с трибун. Политику наш мир представляется большим курятником, в центре которого установлена кормушка. Не хочешь стать синюшным бройлером? Значит, не давай оттеснить себя от кормушки. И в этом все средства хороши — маши крыльями, не жалей шпор, можешь даже глаз противнику выклевать. А главное — гадь на них как можно больше. Гадь и клюй — вот и вся тактика политической борьбы. Кто в сказанное не верит — может включить телевизор. Иногда политиков с треском снимают и отстреливают. Это тоже вписывается в жизнь курятника. Отстрелянных политиков отдают населению, чтобы успокоилось оно и видело, что все у нас во имя человека и ради человека. Только бы знать имя этого человека!
Именно поэтому Даосов в политику не лез. Очень высока была в ней возможность пострадать за общественное благо и спокойствие.
– Иван Николаевич, — сказал Даосов. — А попроще нельзя? Я человек обычный, мне политические спичи непонятны!
Чувствуете, как завернул? С одной стороны, вроде и в самом деле разжевать смысл сказанного просит, а ведь с другой стороны, натурально — в морду плюнул!
Губернатор побагровел, но сдержался; прошелся по кабинету, постоял у окна и сказал:
— Ну, коли ты такой непонятливый…
И сказал, чего он от Даосова хочет.
Некоторое время реинкарнатор продолжал сидеть с открытым ртом. Всего он ожидал от губернатора области, но такого! Такое мог придумать только губернатор. И никто другой.
Глава 19
Лама слушал Даосова молча, потирая задумчиво маленькие ладошки. Круглое личико его светилось любопытством. Выслушав Даосова, он покачал головой и сказал:
— Это еще что, Боря! Был у меня случай в Одессе. Там наш карнач с одним нуворишем снюхался. Так ты знаешь, что он там за приличные деньги делал? Этому новому хохлу скучно было жить с одной и той же женщиной. А по бабам бегать положение не позволяло. Он в Одессе заместителем мэра был, журналисты его круглосуточно пасли, за нашими политиками так не следят. И что ты думаешь? Наш карнач ему в тело жены разные женские души подсаживал. Представляешь? С виду вроде одна и та же, а по внутреннему содержанию каждую неделю разная!