Река голубого пламени
Шрифт:
— У него проблема с иммунной системой?
— Отчасти. — Вивьен сунула руку в перчатку, вмонтированную в палатку, и нежно погладила худую (почти скелет) руку Орландо. Его глаза виднелись лишь белыми полумесяцами между веками. — У нашего сына прогерия. Болезнь ускоренного старения. Кто-то просмотрел ее во время генетической проверки… наверное. Но мы никогда не сможем этого доказать. Мы знали, что в моей семье несколько поколений назад был случай прогерии, но шанс на то, что болезнь имелась и в роду Конрада, был настолько мал… словом, когда результат его проверки оказался
Вивьен снова посмотрела на сына.
— Если бы я знала, то сделала бы аборт. — В ее голосе появилась напряженность. — Я люблю сына. Надеюсь, вы это понимаете. Но если бы я вернулась в прошлое, и мне пришлось бы делать выбор, то я бы прервала беременность.
Долгое молчание прервал Джалил Фредерикс. Его низкий голос теперь прозвучал мягче:
— Нам очень жаль.
— Да, нам тоже, — отозвался отец Орландо. Он коротко и хрипловато рассмеялся, явно не намереваясь издавать этот невольно вырвавшийся сдавленный звук.
— Мы знаем, что вы тоже страдаете, — сказала Вивьен, — И знаем, как, наверное, тяжело вам было оставить Сэм хотя бы на день, чтобы прилететь сюда. — Она извлекла руку из перчатки и встала. — Но мы хотели, чтобы вы увидели Орландо донашего разговора.
Миссис Фредерикс все еще держала руку у рта. Ее тушь для ресниц, густо нанесенная по последней моде, слегка, потекла в уголках глаз.
— Бедный мальчик…
— Он чудесныйребенок, — с трудом проговорила Вивьен. — Вы не можете представить, каким он был храбрым. Ведь он был… инымвсю свою жизнь. Когда он бывал на людях, на него все пялились. И он с самого раннего детства знал, что его шансы дожить… хотя бы до подросткового возраста…
Она больше не могла говорить. Конрад взглянул на жену, но не подошел, чтобы утешить. И через некоторое время Энрика Фредерикс шагнула вперед и накрыла руку Вивьен своей ладонью. Мать Орландо сделала видимое усилие, чтобы овладеть своими чувствами:
— Он не заслуживал такого, но он так хорошо держался… у меня сердце разрывалось, уже когда я просто смотрела на него. Как это было несправедливо.А теперь еще и это! Вот я… вот мы и захотели, чтобы вы все поняли насчет Орландо, какая судьба ему досталась. Когда мы объясним, почему вызвали вас.
На сей раз молчание решил прервать Катур Рэмси:
— Похоже, нам уже пора пойти куда-нибудь и поговорить.
— Меню вроде бы неплохое, — сказала Энрика Фредерикс. Ее хорошее настроение было хрупким, как старинное стекло. — Что вы нам посоветуете заказать, Вивьен?
— Мы здесь никогда прежде не бывали. И ресторан выбрали по справочнику, наугад. Надеюсь, вы не станете возражать.
В наступившем молчании похлопывание тента над их головами казалось слишком громким. Рэмси поставил бокал с вином на свою грозящую улететь салфетку и прокашлялся:
— Быть может, нам следует, так сказать, перейти к делу?
— Поэтому мы и сидим на улице, — неожиданно произнес
— Я из-за вас опять теряюсь в догадках, — ответил Фредерикс и прищурился, читая меню. — Пожалуй, закажу морского окуня. — Он подозвал официанта, который затаился в уголке, укрываясь от ветра. — Вы уверены, что это тихоокеанский морской окунь?
Когда заказы были сделаны, а официант торопливо вернулся в тепло внутренней части ресторана, Вивьен заговорила.
— Проблема заключается в том, — сказала она, обводя пальцем почти прозрачное круглое пятно белого вина на скатерти, — что современные дети ничего не записывают. Они разговаривают — и еще как! — и вместе ходят по Сети, но ничего не записывают.
— Да? — отозвался Фредерикс.
— Нам пришлось изрядно потрудиться, когда мы решили выяснить, чем занимался Орландо, — сказал Конрад Гардинер. — В Сети. Но теперь мы считаем, что причина всего случившегося с нашими детьми находится там.
— Этого не может быть, — безжизненно произнесла Энрика Фредерикс. — Сеть так не действует на людей. Врач нам сказал. Если только кто-то не… запустил в них «заряд». — На ее лице отразились страдание и гнев. — Он ведь именно так сказал? «Запустил в них заряд»?
— Возможно, причина в этом, — согласилась Вивьен. — Но даже если так, то это был такой «заряд», о котором врачи никогда не слышали. В любом случае на человека надо воздействовать зарядами несколько лет, чтобы добиться подобного эффекта… нет, даже в этом случае результат будет другим. Послушайте, вы же сами говорили, что не можете отключить Сэм. Она кричит, сопротивляется, и вам приходится вставлять шунт на место. То же самое и с Орландо, за исключением того, что он настолько болен, что мы можем оценить его реакцию лишь по показаниям мониторов. Мы говорили на эту тему с неврологами, нейропсихологами, обращались в центры по избавлению от зарядной зависимости… куда только могли. Но никто даже не слышал о подобном. Вот почему мы связались с вами.
Официант принес салаты и закуски. Рэмси взглянул на свою отбивную и нахмурился. Наверное, уже пора всерьез задуматься о здоровье. Даже сейчас, с появлением клонированных трансплантатов нового поколения, очередь на операцию по пересадке сердца растянулась на милю. Надо было заказать зеленый салат.
Он отодвинул тарелку с отбивной.
— Простите мне мою нетерпеливость, — сказал Джалил Фредерикс, — но похоже, я сегодня обречен играть эту роль. В чем смысл нашей встречи? Мы и так все это знали, хотя и не в таких подробностях.
— А в том, что все мы знаем: с вашей Сэм и нашим Орландо что-то случилось. Но мы не считаем это случайностью.
Фредерикс приподнял бровь:
— Продолжайте.
— Мы сделали все, что смогли, чтобы открыть все файлы Орландо в его системе. Вот почему нас привело в такое отчаяние, что дети в наше время даже не пользуются электронной почтой, как это делали мы. Остались адреса, но никаких достойных упоминания архивов. А еще больше дело затрудняет тот факт, что агент удаляет или перемещает файлы. По сути это одно из последствий, которое нас тревожит.