Река снов. Том 3
Шрифт:
Посидел еще немного, вспоминая, потом встал и пошел по Дворянской. Через квартал должен быть синематограф, может, там что-то интересное идет… Синематограф за время моего отсутствия переехал на правую сторону улицы и получил новое название «Олимп». Сегодня в нем шла фильма «Дочь-разбойница». Я остановился, подумал и… пошел дальше.
Перешел через улицу и зашел в здание банка, украшенное колоннадой и напоминавшее скорее древнегреческий храм из старых книг, чем банк. Оно еще в Старом Мире лет сто банком служило, как хвастаются здешние труженики в целях рекламы. Что интересно, фасад здания богато украшен, а боковые стены совсем голые и мрачные. И как на грех, соседние дома этажа на два ниже. Интересно, это при строительстве на декор
Получил наличные, вздохнул, глядя на уменьшение цифры на счете. Ну ладно, будем считать, что основные траты уже позади. Прошел вперед еще полтора квартала. Справа было нечто новое – большого пустыря уже не было, а на его месте стоял новый храм Мардога. Заходить туда не стал, пошел дальше. Налево был Струковский сад, направо – три красивых здания, среднее из которых украшал древний самарский герб. Куда же пойти дальше? В сад вниз по Дворянской до пивзавода и конца города? Или подняться на террасу с памятниками «генералам»? Решил, что лучше в Струковский сад. Он вообще невелик, квартала два в длину, и где-то полтора в ширину, а расположен на береговом откосе.
Присел в тени, возле ручейка, вытекающего из фонтана. Это место, когда я был ребенком, для меня было одним из лучших событий выходного дня, когда родители брали меня и сестру в Самару. И чего тут только не было: шипучая сладкая вода, мороженое, разные сладости, интересные статуи, леденцы на палочках, воздушные шарики, артисты в необычных костюмах, дрессированные животные… И сад мне, маленькому, казался огромным и волшебным… Потом я вырос, и форт Федоровский, и Самара показались мне маленькими и тесными. И я уехал посмотреть на мир.
Теперь мне уже не нужно этого огромного мира полностью. Хватило бы немного, своего. А вот где это свое для меня? Здесь? В форте Федоровском? В Царицыне? В Нижнем? В Твери?
От философских размышлений меня отвлек кот. Черно-белый, с пушистым хвостом, он вышел из-за черемухи и пошел наискось по аллее. Я подозвал его. Кот доверчиво подошел, ткнулся мордою в ладонь, выгнулся под гладящей рукой. Потом пошел вокруг моих ног, потерся о них и ушел по своим делам. Я продолжал сидеть на скамейке. Должно быть, именно этого мне не хватало в Гуляй-поле – посидеть возле ручейка, в тени деревьев. Не за столом казино. Не у барной стойки. Не перед сценою.
Так я сидел до половины седьмого. Пора было уже и собираться. Никакой культурной программы на вечер у меня не было. Подумал про синематограф и не решился смотреть предложенное. И ничего не хотелось. Наверное, поем где-нибудь и отправлюсь в гостиницу.
Встал и пошел к выходу. Народу потихоньку прибавлялось, из палаток тянуло разными кушаньями и пивом.
Героически преодолел желание взять извозчика и пошел пешком. По пути решил, что в трактир не пойду, а куплю чего-то и поем в номере. Зашел в пару магазинчиков, где и купил небольшую бутылку топленого молока и пяток пирожков с разной начинкой.
У портье выяснил, как лучше добраться до форта Федоровский. Я попросил его разбудить меня в восемь утра, если сам не встану. Поднялся в номер и занялся ужином. После пирожков ощутил, что спать хочется все больше и больше, не стал противиться желаниям организма и улегся.
В сон я провалился почти мгновенно. Глаза открыл в семь. Чувствовал себя выспавшимся, потому занялся умыванием и сбором вещей. Сновидений не было, но это меня только радовало. Мест багажа у меня было сейчас меньше, так как сумка для еды опустела. Я ее свернул и засунул в саквояж. Пока она там недолго полежит, потом ненадолго наполнится, потом ей опять пора настанет в уголок прятаться. Когда я уже заканчивал сборы, в дверь осторожно постучали. Это был портье, который пришел будить меня по моей просьбе. Я поблагодарил его и сообщил, что успел встать сам, так что…
Нагруженный вещами, я спустился вниз, вышел на улицу и двинулся в сторону «Ивановского». На чашку чая у меня времени вполне хватало. Сегодня с утра в трактире еще никого не было, поэтому я пил чай с ватрушками в гордом одиночестве. Доев, подхватил вещи и вышел. До Хлебной площади было чуть больше квартала, потом она сама, потом еще два квартала вниз и один направо. И вот я на площадке, где с прогретыми моторами стоят машины, числом около десятка, как бортовые, так и наливные. Они каждое утро отправляются на форт, а вечером возвращаются. Служат они для переброски тех продуктов нефтепереработки, которые производятся в небольших количествах. Мазут, дизтопливо и бензин идут в самарский порт по трубам. Им придается охрана, ну и гражданские тоже присоединяются к этим колоннам. Кому срочно – может ехать и сам. На моей памяти за семнадцать лет, прожитых здесь, в год случалось в среднем один-два случая действий разных залетных шаек из степей. И приблизительно столько же нападений всяких чудовищ на людей на дороге. Но здешние жители ощущали, что береженого боги берегут и старались пользоваться оказиями военных. Рефлекс, и рефлекс стойкий. Хоть и не так часто приходят из степей удальцы-грабители, но лучше встречать их с пулеметом, чем с родным ружьем.
Тем более случалось и такое, как мне рассказывал отставной унтер из охраны: полтора десятка всадников атаковали восточный периметр охраны. Было это тогда, когда мне три года стукнуло. Выскочили из рощицы и с криками, гиканьем и выстрелами в воздух ринулись галопом на периметр. А там в три кола проволока, ров, мины и перекрестный огонь «максимов»… Но ребята в халатах и малахаях летели на все это, как будто на беззащитную деревню, хотя не факт, что они бы сквозь это проскакали, даже если бы пулеметчики не стали стрелять. А пулеметчики офигели и глядели на это с видом: это мне кажется или все, что я вижу, – правда? Первым опомнился командир блокгауза – выругался и несколькими затрещинами вернул в меридиан остолбеневших пулеметчиков. Далее всадники жили столько, сколько надо «максиму» на расстрел одной ленты… Потом унтер рассказывал, что они глядели на опустевшее поле с каким-то удивлением – а не встанут ли всадники снова?
Не встали. Потом в сумках нашлось то, что заставило их так озадачить охрану. Корень «ифтедар». Иногда называется «копыто демона». Смысл названия такой, что по мозгам бьет как копыто того демона. Ну вот и подумайте, каково это встреться с такими сорвиголовами в чистом поле, а не за линией проволоки, и без пулемета…
Я подошел к головному «козлу» и обратился к поручику с просьбой воспользоваться конвоем для поездки в форт. Он проверил документы и сказал, что я могу садиться на любую машину, но не в кабину. Сейчас охрана усилена, а потому – только в кузов. Эх, и пыли я сейчас наглотаюсь… Поблагодарил офицера, спрятал документы во внутренний карман пыльника и пошел к машинам. Подошел к третьей бортовой машине, сказал водителю, что поручик мне разрешил с ними поехать. Водитель ефрейтор кивнул головой. Солдат в кабине что-то искал в кармане и на меня внимания не обратил. Вообще они мне должны были сказать насчет того, чтобы я не курил, хоть машина и пустая сейчас. Но мне это говорить не надо – не курю.
Закинул как смог аккуратно вещи в кузов, а затем влез и сам. Сел справа от кабины, пристроив ранец на полу как сиденье. Ветра в это время года будут дуть так, что кабина меня закроет от пыли хоть частично. Чехол с карабином расстегнул, но его не вынул. Пусть так будет, в полуготовности.
Стояли мы еще около получаса. Затем медленно тронулись, спустились вниз и уже возле сведенного сейчас понтонного моста через Самару нас встретили броневики. Один задержался, пропуская колонну, а один ее возглавил. Колеса прогрохотали по понтонам, затем мы проехали через засамарскую слободку (там всего две-три улочки в мое время было, да и сейчас не прибавилось). Далее был КПП, через который нас пропустили без остановки.