Река тьмы
Шрифт:
– Меня зовут Ной Холл. Мы разговаривали с вами по телефону.
– И я пришел.
– Было бы плохо, если бы вы не пришли.
Лицо Ноя было похоже на морду бульдога.
Салфеткой Уэса он вытер свою сверкающую лысину.
– Вы ведь из Нью-Мексико? Там живут дружелюбные ребята.
– А вы сами откуда, Ной?
– Какую избирательную кампанию вы имеете в виду?
Они рассмеялись.
– Мои хозяева поступают всегда верно, – сказал Ной. – Я умираю то в Чикаго, то в Бостоне. И хозяева правильно делают, каждый раз без остатка
– Да, это легко организовать, – сказал Уэс.
– Послушайте, майор. Вы сообразительный человек?
– Вообще-то соображаю я неплохо.
– Отлично. Дело в том, что директор хотел бы, чтобы после всей этой белиберды вы сделали ему одолжение и лично поговорили с ним.
– О чем?
– Да вам-то какое дело? Он – важная персона, и вы должны быть рады, что сможете его осчастливить.
– Что ж, действительно буду рад услужить мистеру Дентону.
– Но встретитесь вы с ним не здесь, – сказал Ной. – Давайте-ка поднимемся по лестнице – просто как два парня, отправившихся на поиски туалета для джентльменов.
– А здесь есть и джентльмены?
Смех Ноя был похож на кашель курильщика. Он хлопнул Уэса по спине и повел его сквозь толпу гостей.
– Пару десятков лет назад, – сказал Ной, поднимаясь с Уэсом по ступеням лестницы, – когда мы были помоложе и наша моча на подобных вечеринках превращалась в винный уксус, мы бы карабкались сюда на свидание…
– Вы не в моем вкусе, – сказал Уэс, когда они добрались до третьего этажа.
Со складного стула, стоявшего у одной из закрытых дверей, поднялся парень в строгом костюме и кивнул Ною. Тот улыбнулся, подвел Уэса к охраннику и открыл дверь.
– А кто в вашем вкусе? – спросил он, приглашая Уэса внутрь.
В комнате, где они оказались, окна были закрыты толстыми портьерами. Если бы они были открыты, Уэс увидел бы недавно установленные оконные стекла с прожилками из тончайших стальных нитей, делавших окна пуленепробиваемыми. Кроме того, по нитям был пропущен ток. На столе лежали пачки писем, газетные вырезки, закрытый атташе-кейс. Там же стояли три телефона – черный, голубой и красный. Голубой и красный телефоны были снабжены отдельными держателями для микрофонов и наушников. В центре были расставлены стулья с высокими спинками.
– Такой вот у нас туалет для джентльменов, – сказал Ной, обводя комнату рукой. – Только вот в кабинете нет главного. Хотите еще пива?
– Было бы неплохо, – ответил Уэс.
– Принеси-ка нашему гостю несколько банок пива, – приказал Ной охраннику, – а я послежу за дверью.
– Я – охранник, – сказал парень в строгом костюме, – а не официант.
– А я – ответственный помощник директора; служить мне здесь нравится. И мне бы очень не хотелось, чтобы меня перевели в оперативную разведывательную группу, добывающую секретную информацию о графике поездов в монгольском метро.
Охранник заморгал глазами.
– Все нормально, – сказал Ной. – Морячок будет при мне.
Охранник скорчил гримасу, но пошел вниз.
– Приходится каждого ставить на место, – глядя вслед охраннику, сказал Ной. – Обо всем этом он, конечно, напишет докладную, чтобы прикрыть свою задницу. И если то, что он напишет, не сойдется с тем, что скажу я, нам туго придется.
– Понятное дело, – заметил Уэс.
– А что бы вы сделали, если в этот охранник был вашим подчиненным?
– Отправил бы его в Монголию.
– А у них там и вправду есть метро? – засмеялся Ной.
Над камином в кабинете висела цветная фотография, запечатлевшая президента Соединенных Штатов Америки и самого Дентона – без пиджаков, с приспущенными галстуками, сидящих на краешке стульев в Овальной гостиной в Белом доме. Президент сделал на фотографии какую-то пространную надпись.
– Такую фотографию стоит иметь в своем офисе, – сказал Ной, заметив заинтересованный взгляд Уэса. – Вообще в этом городе, если хочешь оборудовать офис, надо подбирать и соответствующие фотографии.
– Директор собрал кучу денег на ту президентскую кампанию, – Ной кивнул в сторону фотографии с президентом, – но когда-нибудь и сам Ральф Дентон будет точно так же подписывать подобные фотографии.
Охранник вернулся с четырьмя банками пива в руках. Он открыл дверь холодильника, швырнул на полку банки и вышел в коридор.
– Чувствуйте себя как дома, – сказал Ной и оставил Уэса в одиночестве.
Ровно семьдесят одну минуту Уэс просидел один в закрытой комнате. Он изучил названия всех книг в книжном шкафу, осмотрел ряды стоявших тут же видеокассет. Краешком глаза Уэс даже заглянул в документы на столе рядом с закрытым атташе-кейсом и тремя телефонами. Сходил он и в ванную комнату, но холодильник так и не открыл. Бесстрастный зеленоватый объектив телекамеры, вмонтированный в стену, неотступно следовал за ним.
Наконец Уэс устроился на мягкой подушке стоявшего рядом с окном стула, откуда лучше всего была видна входная дверь. Он почему-то вспомнил, как много лет назад, затаившись, прятался во влажном вьетнамском буше на западе от Дананга… «Хорошо еще, что в кабинете нет пиявок», – ухмыльнулся он.
Услышав звук поворачивающейся дверной ручки, Уэс встал. В кабинет вошел Ральф Дентон, за ним как тень следовал Ной. Он закрыл за собой дверь.
– Пожалуйста, садитесь, Уэс, – сказал Дентон, указав рукой на стул.
Уэс сел. Ной прислонился спиной к входной двери.
– Извините, что задержался, – усталым голосом произнес Дентон, плюхаясь в кресло справа от Уэса и зевая. – Хотите выпить?
– Он припас несколько банок пива в холодильнике, – сказал Ной.
– А на мою долю хватит? – спросил Дентон.
– Ною все известно, – ответил Уэс. – Это ваше пиво.
Ной протянул им банки с пивом и, пока Дентон и Уэс открывали их, плеснул себе в стакан виски.
– Так держать! – воскликнул Дентон, поднимая банку.