Река тьмы
Шрифт:
Морскую терминологию Дентон помнил еще с тех самых пор, когда в День победы над Японией в семнадцатилетнем возрасте оказался в учебном военно-морском лагере новобранцев.
Уэс поддержал его тост; пиво было холодным и тягучим. Ной опустился на свободный стул.
– Что вы знаете о нашей работе? – спросил Дентон Уэса.
– Вы – новый директор Центрального разведывательного управления. По роду своих обязанностей вы осуществляете надзор над всеми другими службами разведки.
– Неплохо, – сказал Дентон. – Большинство людей знают лишь одну из четырех сторон моей деятельности. Вы назвали две. Но, помимо этого, я еще и главный консультант президента по вопросам разведки… Впрочем, мы здесь, чтобы поговорить о вас. Вы, – продолжал Дентон, – майор ВМФ, юрист, женаты никогда не были. С какой целью вы поступили в Академию ВМФ?
– Потому что вы рекомендовали меня туда.
Они дружно рассмеялись.
– Я не забыл об этом. Вы окончили академию со средними результатами.
– Математика не очень-то привлекала меня во время учебы, хотя до поступления я думал иначе.
– А что вас больше привлекало? – спросил Ной.
– Больше всего меня привлекали гуманитарные предметы, – сказал, глядя на Дентона, Уэс.
– Послушайте, почему вы предпочитаете сухопутную форму морской? – спросил Ной, рассматривая синий китель Уэса.
– Она напоминает мне о жарких сухопутных схватках в 1968 году.
– От участия в жарких схватках вы получаете удовлетворение? – спросил Дентон.
– Считаю, что любая работа должна выполняться хорошо.
– Это верно, – согласился директор ЦРУ. – Во Вьетнаме вы были командиром взвода, потом добровольно вступили в разведывательное подразделение, что автоматически означало продление срока вашего пребывания. Два ордена Бронзовой звезды, орден Пурпурного Сердца. Но и одна отрицательная характеристика. В вашем досье есть запись о том, что вы плохо выполняли поручения командования.
– Командование разведывательного подразделения не жаловало капитанов, которые сами отправлялись в длительные разведывательные рейды, – ответил Уэс. – А я просто не хотел посылать своих подчиненных туда, куда сам не хотел бы отправиться.
– Такое отношение к делу стоило вам продвижения по службе, – заметил Дентон.
Уэс пожал плечами.
– Потом вы взяли длительный отпуск, – продолжил директор, – и пошли учиться на юриста, что еще больше замедлило ваш служебный рост. И вот теперь вы в Службе расследований ВМФ.
– И это тягомотина, а не работа, – вмешался в разговор Ной.
– Раньше ведь вы никогда не занимались настоящей разведывательной деятельностью, верно? – спросил Дентон.
– Служба расследований ВМФ в целом ведает вопросами контрразведки, я же в ней веду уголовные дела. Мое участие в работе разведывательного подразделения во Вьетнаме было тактическим ходом, позволившим мне на практике приобщиться к разведработе.
Глава американских шпионов удовлетворенно хмыкнул:
– На практике… Ну и как – имеете ли вы что-либо против разведработы?
Уэс сделал несколько глотков пива и только потом ответил:
– Мне нравится много знать, но я предпочитаю практическую работу. Сбор данных при помощи технических средств, всякие там спутники, радиоперехваты – все это, на мой взгляд, пассивный род деятельности. Меня больше привлекает анализ добытой информации, но это, если хочешь стать высококлассным специалистом, требует многих лет кропотливого труда, который, конечно, углубляет твою квалификацию, но одновременно сужает твой кругозор. Что же касается сбора информации общего характера и борьбы со всякими оборотнями-шпионами, то этим в морской пехоте редко занимаются…
– А разве в ваши обязанности не входил сбор именно разведывательной информации, когда в 1986 году вы работали в Комиссии Лейрда? – спросил Дентон.
– Моя задача состояла в том, чтобы выяснить, какие сбои произошли в системе охраны нашего посольства в Москве и консульства в Ленинграде (службу ведь там несут именно морские пехотинцы). Я должен был разобраться, какие именно провалы в работе морской пехоты привели к тому, что КГБ завербовал сержанта Лоунтри и начал получать от него информацию. Но непосредственно делами разведки я не занимался.
– Однако с оборотнями вам явно пришлось познакомиться? – спросил Ной.
– С какими оборотнями – советскими или нашими?
– А с теми и другими.
– Это уж точно, – невесело рассмеялся Уэс. – Жил я на территории нашего посольства в Москве. Так вот, уже на третий день, когда я направлялся на утреннюю пробежку, охранник из КГБ, стоявший в милицейской форме у ворот, приветствовал меня по-английски: «Доброе утро, майор Уэсли Бурк Чендлер из Нью-Мексико. Как идут дела в морской пехоте?» Наши же оборотни выходили из любого помещения, как только я входил туда.
– Но с этими ребятами вы не работали? – спросил Ной.
– Нет, только с морскими пехотинцами и членами комиссии.
– В вашей характеристике говорится, что вы проделали там отличную работу, – сказал Дентон, немного помолчал и спросил: – Есть ли у вас, Уэс, друзья среди сотрудников разведки?
– Могу ли я назвать среди них вас обоих?
Они дружно рассмеялись.
– Что ж, задам вопрос по-другому, – сказал бывший конгрессмен. – Есть ли среди людей, занятых этим делом, такие, кому вы чем-то обязаны?
– Могу ли я назвать среди них вас обоих?
– У вас, сынок, чертовски здорово подвешен язык, – улыбнулся Дентон.
– Я стараюсь никому не быть обязанным, – сказал Уэс. – Мне известны контрразведчики из Федерального бюро расследований и Национальной службы безопасности, несколько человек из разведки ВМФ и многие разведчики из числа морских пехотинцев. Еще я знаю нескольких офицеров из Объединенного агентства спецопераций – ЦРУ с ними работает, так что можете выяснить их мнение обо мне. Среди моих знакомых также бывшие курсанты парашютной школы – эти ребята все время меняют свою форму, но никому из них я ничем не обязан.