Река Великая
Шрифт:
– Выходи! – Приказ сопровождает грозный удар рукояткой кистеня по железу.
Подождав с минуту, молодой Богуслав свободной рукой тянется к ручке.
– Куда?! Сам пусть вылезает! Стоян, холодильник включи!
Старик послушно полез в кабину. К гулу морозильной камеры на дворе прибавился шум рефрижератора. Сын с рогаткой встал с другой стороны двери, напротив от отца.
Без предупреждения дверь распахнулась с железным грохотом. Святовит взмахнул кистенем. Шипастая булава просвистела в воздухе в полувершке от уха пьяницы.
Второй возможности у старейшины не было. От удара пудовым
Младший Родич успел распороть обожженным штырем куртку врагу, но теперь не понимает, как оказался на земле, и почему оружие лежит в двух шагах от него. Он тянет руку к рогатке и не может дотянуться. Пальцы силача стиснули горло.
Придавленный тушей весом раза в полтора большим, чем его собственный, молодой Родич как рыба разевает рот на снегу. Старый Стоян суетится по двору. Заметив примерзший камень, пытается оторвать его ото льда.
Богуслав не видел, как отец ударил пьяницу, и только почувствовал толчок, который передался ему от тела сверху. Пальцы на шее обмякли.
У старшего Родича из разбитого носа сочилась юшка. Младший с трудом поднялся на ноги и с размаху пнул тяжелым ботинком бесчувственное тело.
– Вконец сдурел?!
Он во второй раз занес ногу, но не успел ударить. Отец двинул ему под ребра с такой силой, что Богуслав едва устоял на утоптанном скользком снегу.
Стояну Славичу подумалось, что сын сейчас бросится на Святовита с кулаками, но тот лишь с ненавистью посмотрел на отца и отвернулся.
– Ну что ты, Божик, не со зла он. Пьяницы тоже жить хотят, – примиряюще забормотал старый Славич.
Богуслав гневно обернулся к нему:
– Чуть не удавил, винопийца!
Только сейчас старик опомнился и выбросил камень, который ему удалось все-таки отковырять от земли.
Поверженный исполин хрипел под ногами и распространял хмельную вонь. По низкому, как у обезьяны, лбу стекала черная в свете фонаря струйка крови.
Втроем тело перевернули на живот. На снегу под головой пьяницы осталось кровавое пятно. Старейшина достал из кармана шубы веревку и разрезал ее рыбацким ножом. Вдвоем с сыном они связали сначала кисти, а потом лодыжки пленнику, поднатужились и подняли тело в воздух. Стоян Славич побежал вперед отпирать холодильную камеру.
– Шкарин Алексей Викторович в ночь с 8-го на 9-е покупал у вас спиртное?
– Какое спиртное?
– Обыкновенное.
– Самогон что ли, не пойму?
– Бодягу вашу, Оксана Петровна! – Потеряла терпение молоденькая палкинская участковая.
Девушка сидела вместе с двумя операми на диване в комнате перед изящным столиком из черного стекла. Напротив в кресле устроилась в халате белокурая, с приятной полнотой хозяйка дома, Оксана Петровна Корчмарь 1978 г. р.
– Что за бодягу? Самогон гоню, это да. Для себя. Не скрываю. Законом давно уже не запрещено.
– Может, надзорные органы из Пскова на ваш алкомаркет пригласить посмотреть? – Копьев демонстративно принюхался. – Статья 171, ч. 3. Незаконное производство спиртосодержащей продукции. До трех лет.
– В том месяце ОБЭП приезжал, нарушений не нашли. Полковник Ильмень, знаете, может, такого? – Озвучив фамилию начальника областного ОБЭП, она с вызовом уставилась на лысого
– Без тела ничего не предъявишь.
– А когда нашли ее…
– Она всю зиму под снегом пролежала, экспертизу было не на чем проводить, – к удивлению Ивана Сабанеева, майор Копьев вдруг перешел на доверительный тон. – По уликам – ноль, только на чистуху расчет был. Но на допросе он не раскололся.
– Так допрашивали, значит!
– В следующий раз вас пригласим, – вставила с издевкой участковая.
Лейтенант Иван Сабанеев перед выездом успел коротко изучить дело годичной давности. Восемнадцатилетняя Юля Котова в прошлом феврале вышла вечером из дому в Шабанах и не вернулась. Тело, а вернее то, что осталось от него, обнаружили только в апреле. Причиной смерти экспертиза назвала перелом шейных позвонков и зафиксировала, кроме этого, многочисленные переломы конечностей, ребер, костей таза.
Шкарин имел за плечами десять лет строгача за изнасилование и убийство с аналогичным почерком. Преступление он совершил в Пскове, где вел бродяжнический образ жизни. Отпущенный на условно-досрочное, убийца вернулся в родные Шабаны, и здесь коротал дни в пьянстве вместе с матерью-алкоголичкой. Когда нашлось тело Юли Котовой, Шкарина увезли в городской СИЗО, чтобы после недели допросов отпустить ни с чем.
Для того чтобы установить за ним административный надзор, внятных юридических оснований не было, но судья пошла на уступки. За год без малого Шкарин ни разу не нарушил режима, и оставшийся срок уже подходил к концу. Когда в положенный день он не явился отметиться в райцентр Палкино, участковая сама поехала к нему в деревню. Дверь избы открыла пьяная мать и заявила, что не видела сына уже три дня. Тогда к делу подключился областной угрозыск.
Полицейские опросили ближайших соседей и втроем направились к Оксане Петровне, которая, по словам участковой, снабжала алкоголем всю Новоуситовскую волость. Начинала с домашнего самогона, но уже давно ей привозили бодягу в канистрах.
Ламинат, натяжные потолки, стеклопакеты, мебель из натуральной кожи и паровое отопление вместо печи – судя по обстановке в неказистом при взгляде с улицы домике, розничная торговля шла неплохо. Хозяйка глядела в экран метрового телевизора, где беззвучно двигали губами участники идиотского политического ток-шоу в дневном повторе. Троица полицейских на диване напротив нее терпеливо молчала.
– Приходил он. Часа в три ночи, – заговорила она наконец. – Поллитровку взял в долг. Всегда в долг берет. Как освободился, так ни разу, ей Богу, денег от него видала. Да такому и дать спокойней. Особенно, как Юльку нашли. Двое ребят вон, – она обернулась на дверь, из-за которой были слышны детские голоса, – не обеднею я с этой пол-литры.
– Он был пьяный?
– Еле на ногах держался. 8 марта, видать, с матерью отмечал. Говорят, что он с ней… Да слухи, может. – Копьев испытующе поглядел на нее, но переспрашивать не стал. – Окошко в заборе закрыла за ним, и, уже когда на крыльцо поднялась, машину услышала, – продолжала женщина. – Остановилась на дороге, постояла минуты две, не больше, тронулась. Я поняла, что за ним приезжали.