Река времен. Портной
Шрифт:
– Не знаю. – Пожала плечами Нюся. – Уважаю его. Он хороший, и добрый очень.
– Ничего, доча. Стерпится – слюбится. В нашем, бабском деле, главное, что бы не обижал. Раньше-то и слова-то такого «люблю» не знали. Жалеет мужик, значит, любит. Ребятишек бы только вам еще Бог дал. Уже хочется с внучатами побаловаться.
– Он жалеет меня, – вздохнула Нюся, успокаивая мать.
Анна только внимательно посмотрела на дочь, но допытывать Нюсю больше не стала.
IV
Морской
– Ох, как бы я хотела здесь жить! – мечтала она, завистливо поглядывая в сторону открытых ресторанных террас, шумевших иногда весьма непристойным весельем.
– Сюда едут только отдыхать, – отрезвляла ее мечты Нюся.
– Неужели тебе здесь совсем не нравится?
– Конечно, нравится, но только совсем не то, что тебе. Мне море нравится. Я могу часами смотреть на волны, слушать чаек. Нравится, как на закате солнце тонет в море… Все остальное мне не нравится. Человек не может жить в праздности, иначе он оскудеет душой.
– Ох, Нюся! Какая же ты…
– Какая?
– Какая-то правильная вся и скучная, как и твой батюшка.
– Это у тебя еще ветер в голове шумит. Хотя пора бы уже и взрослеть. – Обижалась на нее Нюся. – Хлебнешь ты горя со своим весельем!
Анна старалась не вмешиваться в перепалки сестер. И только однажды, оставшись наедине с Нюсей, попросила:
– Ты уж не серчай на нее, Нюся. Кровь в ней играет, а в голове еще ветер. Замуж, видно, пора девке.
– Только кровь какая-то дурная. Бесшабашная она у нас.
Анна только укоризненно покачала головой:
– Уж какая уродилась!
Не стала она напоминать Нюсе о Матвее, понимая, что это больное ее место. Может, оттого та и сердится на сестру, что самой пришлось усмирить все свои чувства и страсти. А у Насти они пока еще все как на ладони.
– Только я тебя об одном прошу, если что со мной приключится, уж ты не оставляй сестру, позаботься о ней.
– Что Вы такое говорите, мама? – возмутилась Нюся.
– Это я так, на будущее. Мало ли что… – смутилась Анна.
28 июля 1914 года началась I Мировая война, прозванная в народе Германской. Российская Империя, как и многие другие страны, объявила мобилизацию. Призвали и Петра в казачий полк. Пришлось Анне, а с ней и дочерям прервать летний отдых. Надо было срочно ехать собирать мужа на фронт.
На прощание Анна трижды, как положено, поцеловала мужа. Перекрестила, и, тяжело, со всхлипом, вздохнув, сказала:
– Не знаю, свидимся ли мы
– Ты что как кликуша, хоронишь меня уже что ли? – рассвирепел Петр, – Али первый раз мужа на войну провожаешь?
– Не серчай, родимый. Не про тебя я это. Чую, не дождаться мне тебя в энтот раз.
– Ну, это ты брось. Чего удумала: «Не дождаться». У нас с тобой еще девка не пристроена. – Смутился Петр.
Пустели станицы и хутора. Оставались в них только старики, бабы, да малые дети перемогать лихолетье. Осиротел и хутор Романовский. Не стало слышно по вечерам песен на берегу Кубани. Даже собаки и те притихли, не гонялись, как прежде, по всему хутору, а испуганно сидели по своим будкам при дворах.
Анна, как в воду смотрела. Осенью того же года слегла, не помогали ей уже никакие врачи, ни лекарства, а в декабре ее и похоронили. Положили рядом с Ванечкой. Отпевал Анну отец Феофил. Хуторяне завидовали:
– Во, красота-то, и в станицу везти не надобно. Свой, домашний батюшка.
– Нашли чему завидовать! – злилась Настя.
После помин, на второй день, как положено, втроем пошли на кладбище завтракать. Снег еще не лег, но холодный ледяной ветер с Кубани выстудил все вокруг. Даже холмик свежей земли стоял промерзший. Сестры обнялись, безутешно поплакали над ним.
– Как же маме там холодно, наверное, – сокрушалась Настя.
– Ей хорошо там, – успокоила ее Нюся.
– Откуда ты знаешь, как там? Оттуда еще никто не вернулся.
– Не богохульствуй, сестрица. Там – царствие Небесное, – кротко пояснил отец Феофил.
Нюся молча погладила ее по плечу, и начала расстилать рушники на стылом холмике.
По дороге с погоста Нюся завела разговор:
– Собирайся, Настя, поедешь с нами. У нас теперь будешь жить.
– С чего этого? Никуда я не поеду, дома тятю буду ждать. – Воспротивилась Настя.
– У нас подождешь тятю. Да и какое там хозяйство! – махнула рукой Настя. – Корова, да две овцы только и остались, а одной тебе все равно не управиться. Одного сена накосить, ну-ка без мужика? И по хозяйству что прибить, что починить – это каково?
Действительно, после смерти Ванечки, хозяйство Барабашевых сильно убавилось. Хворой Анне уже не под силу было за всем смотреть. Оставили только одну корову, коня да пару овечек. Петр оставил его на случай мобилизации. С ним, как положено казакам, и отправился воевать.
– Не гоже незамужней девушке жить одной, да еще и в лихолетье. Случись какая беда, и заступиться некому. Да и мама наказывала не оставлять тебя. А тятя у нас тебя найдет, когда вернется.
Насте хоть и жаль было покидать родной дом, но она понимала, что одной ей действительно не выдюжить. И в душе даже рада была, что будет жить в большом городе.